COP29
Однажды великую Майю Плесецкую спросили: без чего она не мыслит жизни, кроме балета, и великая балерина ответила: «Без балета, ибо все остальное – проходящее». И это – истина, потому что, если на алтарь великого искусства кладешь все самое ценное, остается только искусство. И больше ничего.
Давно хотела сделать интервью с заслуженной артисткой Азербайджана, примой азербайджанской сцены Нигяр Ибрагимовой, ибо магия ее пластики, сила перевоплощения в образы обрушили на эту хрупкую, нежную и невероятно сильную балерину лавину славы и народной любви. Но мне было немного неудобно, потому что всякий раз, когда я иду на интервью с артистами, очень неловко отрывать их от работы – беспрестанной, трудной и очень ответственной, результат которой мы видим на премьерах. А еще иногда (если сильно вглядеться) – внушительные синяки на ногах и спинах танцовщиц. Для нас эти премьеры – один-единственный вечер, а для артистов – многочасовые ежедневные репетиции, во время которых им приходится снова и снова переживать ту гамму чувств, которой мы в премьерный вечер аплодируем стоя.
И вот Нигяр Ибрагимова, наконец-то, сидит передо мной – такая же прекрасная и утонченная, правда, в непривычном для меня повседневном образе вполне себе земной женщины — в классических белых брюках, легком ангоровом жилете и малиновых атласных лодочках на высокой шпильке.
В хореографии Нигяр ханум с 6 лет, хотя она еще не подозревала, что балет станет ее путеводной звездой и призванием.
— Мой день начинался с 08:30: в общеобразовательной школе, а потом – спецзанятия, репетиции. Для ребенка достаточно сложно выдерживать столько времени вне дома и вне зоны детских обычных интересов. Но тут главное – сильно хотеть, стремиться. В дальнейшем все ограничения становятся просто образом жизни. И я выбрала именно его, оставив в стороне все, в том числе и личное. Моя жизнь – работа, репетиции, спектакли. Лучшей доли себе я не желаю. Когда я завершу карьеру балерины, все равно буду работать в театре.
— Вас называют «пушинкой азербайджанкой сцены». Это особая диета или конституция все же? Я читала такие ужасы про диеты балерин, и потому первый вопрос: как человек добровольно может пойти на такой шаг как отказ от всего вкусного?
— Вы не поверите, наверное, но я очень люблю тортики, пирожные, по сути, я сластена. Позволяю себе, но редко. Правда, по мне не скажешь о моей любви к сладкому, так как даже если и есть пирожное, очень много энергии уходит на репетициях, а с ними уходят калории и вес. Так что все мои маленькие гастрономические слабости никак не отражаются ни на моей внешности, ни, тем более, на моей работе. Скажу так: рацион балерины такой же, как у всех людей, мы не исключаем из него ни белки, ни жиры, ни углеводы. Просто все хорошо в меру, главное – не переусердствовать. И, конечно же, строгий режим: к дате спектакля нужно как можно больше отдыхать, высыпаться, собираться с мыслями. У меня так: к спектаклю я готовлюсь внутренне настроиться на волну, иначе мою энергетику не почувствует зритель, и спектакль просто упадет в никуда.
— Всякий раз, видя в постановках сложные, иногда чуть ли не акробатические пируэты, испытываю чувство страха за вас. Не боитесь, что рука партнера дрогнет, и он вас не поймает?
— Такого еще ни разу не было. Мои партнеры по сцене – надежные, они профессионалы высокого уровня.
— В «Жизели» вы прекрасны, ваша самая звездная партия. Но есть один спектакль, на который я всякий раз с удовольствием прихожу, чтобы посмотреть на вас. Я говорю о технически сложной постановке Георгия Ковтуна «Ромео и Джульета». Очень интересный, полный и главное – динамичный спектакль, в котором есть все: любовь, предательство и смерть на фоне вечной музыки Петра Ильича Чайковского.
— Образ Жизель невероятен. Сложный образ. Перевоплощение. Жемчужина мировой классики балета, и я думаю, что все начинающие балерины мечтают станцевать именно Жизель. В этом балете есть все — от романтики и чистой любви, до сказки, мистики. В спектакле можно показать очень высокий уровень артистизма и балетного мастерства. Но всякий раз я критически отношусь к своему исполнению, потому что над образом нужно работать всегда, он никогда не бывает законченным. «Ромео и Джульета» Чайковского – симфоническая поэма, она длится 17 минут. Я восхищаюсь Ковтуном, его способностью гармонично вживить в столь короткий музыкальный размер трагедию Шекспира: зритель видит всю трагедию в подробностях. Когда я пришла в театр, эта постановка уже была в репертуаре, еще в 90-е годы ее начали показывать зрителю, и исполняли Джульетту несколько разных балерин нашего театра.
Теперь о сложности: постоянное сплетение персонажей, неразрывно взаимодействующих друг с другом, музыка, накатывающая волнами, апогей, развязка, вспышка. Очень сильное произведение, в работе с которым затрачиваешь массу энергии. 17 минут непрерывного движения – и так вплоть до катарсиса. У нас эта постановка как правило бывает в первой части вечера, а потом уже либо «Половецкие пляски», либо «Болеро» Ровеля.
Но я очень люблю национальный балет, он отражает сущность нашего народа, невероятную красоту, которую хочется передать всем и каждому. «Семь красавиц», «Девичья башня», «1001 ночь» Фикрета Амирова. В Баку я танцевала этот спектакль в постановке Наили Низировой, а в Москве «1001 ночь» ставил народный артист РФ Андрей Петров, но его постановка сильно разилась от нашей. Но знаете, я люблю танцевать один и тот же балет в совершенно разных постановках, интерпретациях. Это школа, и все ее уроки невероятно ценны для любого артиста.
— Как проводите досуг? Ведь и балерины отдыхают. Наверняка у вас есть увлечения, пристрастия, помимо танцев?
— Знаете, в своем мире я словно в раковине. Вы сильно удивитесь, но у меня нет телевизора. Я предпочитаю читать, причем в последнее время сильно увлеклась научной литературой, в частности о происхождении земли, о Космосе. Очень люблю животных, у меня дома два кота, они прекрасно снимают усталость. Магия кошек – целая наука, знаете ли, да и грация их показательна.
Яна Мадатова
