COP29
Шестидесятые годы ХХ века в истории принято называть «романтичными», а вот «девяностые» — не иначе как «лихими». С каким эпитетом войдет в историю второе десятилетие XXI века, пока еще остается только гадать. Но нет сомнений: на это десятилетие пришелся «слом» многих устоявшихся правил, представлений и геополитических «конструкций». Многие из этих мировых процессов самым непосредственным образом коснулись Азербайджана.
Ниже редакция «Минвала» подводит итоги десятилетия:
Перейти через Майдан
В ноябре 2013 года в Вильнюсе собрался саммит Евросоюза и стран «Восточного партнерства». Задумывался он как триумф «евромечты»: предполагалось, что в столице Литвы президенты стран «Восточного партнерства» подпишут соглашения об ассоциации с ЕС. Но на деле триумф обернулся провалом.
Азербайджан с самого начала отнесся к этой идее весьма прохладно: наша страна не собиралась (и не собирается) делиться своим государственным суверенитетом ни с Москвой, ни с Брюсселем. Тем более если «типовые» соглашения, предложенные странам Восточного партнерства, предусматривали исключительно обязательства для «соседей» и преференции для самого Евросоюза. В Баку настояли на начале переговоров о подготовке соглашения о стратегическом партнерстве с Евросоюзом.
Затем из числа «подписантов» выпала Армения. Как можно было всерьез планировать «евроинтеграцию» для этой страны, находившейся в сильнейшей зависимости от России — вопрос риторический. Как так получилось, что Европа была готова подписывать с ней соглашения, не дожидаясь выполнения Ираваном резолюций СБ ООН, требовавших немедленного вывода войск с захваченных азербайджанских земель — тем более. Но уже 3 сентября Сержа Саргсяна, президента Армении, вызывают в Москву, после чего он объявляет, что в Европу Армения уже не идет, а будет вступать в российский интеграционный проект — ЕАЭС.
Окрыленная успехом, Россия пытается повторить ход на украинском направлении — и попадает в «армянскую ловушку». Уговорить тогдашнего президента Украины Виктора Януковича не подписывать соглашение удается сравнительно легко. Но в ответ в Киеве люди выходят на улицы. Массовые протесты на киевском Майдане продолжаются до февраля, когда Виктор Янукович просто бежит из страны под крылышко российских спецслужб.
Тогда у РФ было сколько угодно возможностей навести мосты с новыми властями Украины — пусть даже возможностей сохранить за собой базу в Севастополе было уже немного. Но в РФ избрали другой путь. Уже в марте того же 2014 года Россия, воспользовавшись «параличом власти» в Киеве, аннексирует украинский Крым, который объявит своим «субъектом федерации», а затем начнет «необъявленную войну» на Донбассе. Судя по многим признакам, рассчитывали в Москве «пробить коридор» через Одессу и Николаев до Молдовы и границы с Румынией, отрезав Украину от моря. Но не получилось. Более того, аннексия Крыма встретила жесткое осуждение мирового сообщества. В поддержку территориальной целостности Украины решительно выступил и Азербайджан.
«В Европу вернулась война»
«Проблема в том, что в Европу вернулась война» — так генсек НАТО Йенс Столтенберг охарактеризовал последствия российской аннексии Крыма и агрессии против Украины на Донбассе. После чего в мире началась «вторая холодная война», которую мало кто ждал и планировал.
Впрочем, локальные конфликты на пространстве бывшего СССР бушевали уже не первое десятилетие. Армянские притязания на азербайджанский Нагорный Карабах были открыто предъявлены уже в 1988 году, в 1992 году, после распада СССР и признания новых независимых государств, Армения, на стороне которой воевали российские регулярные части, приступила к масштабным территориальным захватам в Азербайджане. И, возможно, если бы уже тогда действия Иравана получили бы должный ответ мирового сообщества, многих сегодняшних проблем удалось бы избежать. Но этого не произошло. Мир не замечал ни войны в Карабахе, ни оккупации Сухуми, ни Приднестровья, ни речи Путина в Мюнхене, ни даже «пятидневной» агрессии России против Грузии. И, возможно, если бы Кремль и в случае с Крымом затормозил бы на стадии провозглашения на этом полуострове очередного непризнанного или «недопризнанного» марионеточного «недогосударства», должной реакции не последовало бы и здесь. Но в Москве прямо объявили украинский Крым своим «субъектом федерации», и этого мир уже не «проглотил». Особенно после того, как киевский Майдан находился на пике внимания. Последовавшие боевые действия на Донбассе с участием, вернее, соучастием российских «ихтамнетов» — тем более. И хотя формального сдвига в отношении мирового сообщества к Карабаху не произошло, тем не менее Крым заставил вспомнить о том, что границы новых независимых государств тоже требуют уважения, а лозунгами о «самоопределении» могут маскировать агрессию.
Но самое главное, захват Крыма изменил общую обстановку в мире. Куда жестче, чем на гибель Литвиненко, мир среагировал на отравление Скрипалей в Лондоне. Страны НАТО, доселе сокращавшие военные расходы, теперь их планомерно увеличивают. Североатлантический альянс проводит учения в странах Балтии и Польше, тренируясь отражать российское нападение — теперь в его реальность верится куда больше. РФ вынуждена втягиваться в гонку вооружений, которую сама же начала, при заведомо проигрышном соотношении финансовых и технологических ресурсов. И самое главное, привыкать к роли «мирового изгоя».
«Арабская весна», или Когда отцветает жасмин
В начале «десятых» многие были уверены, что их центральным событием станет «арабская весна», или «жасминовая революция». В декабре 2010 года в Тунисе вспыхнули массовые протесты, которые со скоростью степного пожара перекинулись на Египет, Ливию, Сирию, Марокко, Иорданию, Судан, Ливан…Первым был вынужден оставить свой пост и бежать в Саудовскую Аравию президент Туниса Бен Али. Затем волнения охватили Египет, где многолетний президент страны Хосни Мубарак отрекся от власти. Название каирской площади «Тахрир» стало нарицательным. Международные эксперты рассуждали о «демократическом порыве масс» и «Фейсбук-революции». А в Азербайджане радикальная оппозиция тут же попыталась повторить опыт, назначив очередной митинг под пафосным названием «День гнева» на 100 дней после отстранения от власти президента Египта Хосни Мубарака. Но, в отличие от многотысячных митингов на каирском Тахрире, «акция» в Баку получилась немногочисленной. Попытка компенсировать это собственным радикализмом тоже не удалась. Оказалось, что внешние эффекты чужой революции еще не гарантируют успеха, если у оппозиционных лидеров нет собственного авторитета. Ремейк «жасминовой революции» в Баку предсказуемо не состоялся.
Но теперь понятно: мировое экспертное сообщество сильно поторопилось, посчитав, что «жасминовая революция» немедленно откроет перед арабскими странами двери в рай, торжество демократии и гражданское общество. И надо было внимательнее слушать скептиков, которые предупреждали: движущая сила арабских протестов — это вовсе не жажда демократии, а социальный бунт. Подавляющее большинство его участников составляла вовсе не продвинутая молодежь, а полуграмотные крестьяне. Наконец, в этих странах просто не было политических сил, которые могли бы, взяв в руки власть, провести демократические реформы. В Египте после падения режима Мубарака пост президента занял Мурси, лидер местных исламистов, который вскоре был отстранен от власти в результате военного переворота. Сегодня эту страну возглавляет генерал Ас-Сиси, которого многие не без оснований считают политическим «клоном» Мубарака. Тунис балансирует на тонкой грани между исламизацией-лайт и новой вспышкой беспорядков. Словом, «революционный «жасмин»» отцвел на удивление быстро.
Но самое главное, именно сдетонировавшие от «арабской весны» протесты запалили конфликты в Сирии и Ливии.
Сирийская война: что за кадром?
В последние дни уходящего 2019 года в социальных сетях начали активно постить отфотошопленную фотографию, сделанную во время одной из бомбардировок Сирии: разрыв, напоминающий по силуэту елку, инверсионный след истребителя вокруг нее и издевательская подпись: «Счастливого рождества!» О том, что бомбовые удары по мирному населению в Сирии наносили почти всегда российские ВКС, авторы поста упоминают далеко не всегда.
На первый взгляд, сирийский конфликт, вспыхнувший еще в 2011 году, стал неудачным примером «арабской весны». В Сирии люди вышли на улицы под влиянием успеха народных протестов в Тунисе и Египте, но местный диктатор Башар Асад ответил огнем на поражение. В ответ оппозиция тоже взялась за оружие, вспыхнула гражданская война, в какой-то момент в нее стали втягиваться внешние участники — Иран, для которого Башар Асад был и остается естественным союзником, США, Израиль, который не вмешивается во внутрисирийское противостояние, но регулярно наносит удары по иранским объектам, прежде всего складам оружия для «Хезболлах»…
Принято считать, что Россия вмешалась в сирийский конфликт уже в 2015 году, направив сюда свои ВКС. Но…
Военное присутствие Кремля в Сирии возникло еще в годы существования СССР. Затем военная инфраструктура потихоньку приходила в упадок, но в 2006 году Москва вознамерилась ее восстановить. В Сирии тогда еще не было никаких признаков грядущей нестабильности. В 2010 году, когда на арабской улице появились первые признаки нестабильности, у побережья турецкого вилайета Хатай выловили тело генерала ГРУ Юрия Иванова. Как утверждали, он приехал именно инспектировать российские военные объекты в Тартусе и Латакии, когда командировка была уже закончена, решил «отдохнуть» на пляже — и пропал. Правда, эксперты уже тогда выражали сомнения, мог ли утонувший по пьяни генерал «доплыть» до турецкого побережья. Да еще в весьма показательной «точке»: вилайет Хатай был присоединен к Турции уже в тридцатые годы, и Дамаск регулярно предъявляет на него претензии.
Наконец, слишком многое указывает на то, что еще в самом начале конфликта Башар Асад обрушил очередную волну репрессий прежде всего на сирийских туркоманов. В основном тех, кто жил в непосредственной близости от российской военной инфраструктуры. Что уже давало изрядную пищу для размышлений и для параллелей с депортацией крымских татар с полуострова, где расположена главная база ВМФ, и для поиска ответа на вопрос, против кого Россия укрепляла свою инфраструктуру в Сирии и кого рассматривала в качестве «вероятного противника».
Другое дело, что события в Сирии развивались «не по плану». «Задавить», а проще говоря, потопить в крови народные протесты не удалось. РФ пришлось вмешиваться в конфликт. Где уже очень скоро жестко пересеклись интересы России и Турции.
От «медового месяца» к «самолетному кризису»
Сирия была одной из тех стран, где под влиянием событий в Тунисе и Египте вспыхнули собственные протесты. Но местный диктатор Башар Асад ответил репрессиями и огнем на поражение. Однако быстро подавить народное движение не удалось — страна сползла к гражданской войне.
А уже осенью 2015 года в сирийский конфликт открыто вмешалась Россия, отправив в эту страну группировку своих военно-космических сил. Цель понятна — удержать у власти Башара Асада, что позволит сохранить за собой военные базы в Тартусе и Хмеймиме.
Накануне этих драматичных событий Россия и Турция вновь демонстрировали сближение. В Анкаре, не поддержав российской аннексии Крыма, тем не менее не присоединились к евросоюзовским санкциям против РФ. Но уже 24 апреля 2015 года, когда Владимир Путин отправился в Ираван поминать жертв «геноцида армян», в Анкаре испытали понятное разочарование и возмущение. Тем более усилили «разлом» действия ВКС в Сирии. Российские летчики бомбили вовсе не позиции ИГИЛ, как об этом сообщали федеральные СМИ, а сирийскую умеренную оппозицию и заодно туркоманские села, что слишком уж напоминает депортацию крымских татар из окрестностей главной базы ВМФ в Севастополе. Затем начинаются регулярные «залеты» в воздушное пространство Турции, где 24 ноября 2015 года был сбит бомбардировщик Су-24. Путин даже не ответил на многочисленные телефонные звонки президента Турции Эрдогана и ввел против Турции жесткие санкции. Но затем все же пришлось мириться, причем не на самых почетных для РФ условиях.
Был ли сбитый бомбардировщик этаким «несчастным случаем на войне» — вопрос открытый. Да, между Турцией и Сирией наличествует территориальный спор, и на сирийских картах часть турецкой территории обозначена как своя, но вряд ли в Москве об этом не знали и не учли. Тем более что речь шла о стране НАТО.
Но перед этим инцидентом Россия устами Владимира Путина принялась обвинять Турцию в поддержке «террористов», как здесь именовали всех противников Асада, и заодно в перепродаже «игиловской нефти» через Джейханский терминал. А бомбардировщик был сбит как раз вблизи этого самого терминала (по летным меркам, конечно). По понятным причинам, сегодня нет официального подтверждения, что Москва действительно планировала бомбить, как уверяли РосСМИ, «живые трубопроводы», будто бы доставлявшие в Турцию контрабандную нефть, и тем более сами терминалы, особенно если бы НАТО отказало Турции в поддержке. Но Североатлантический альянс устами своего генсека Йенса Столтенберга выступил в поддержку Турции, чем, похоже, «сломал» Кремлю всю «задумку». В результате Россия — в самом начале сирийской миссии! — внезапно вывела из этой страны часть своей воздушной группировки. Подарив миру пусть косвенное и туманное, но все же доказательство, что предназначалась эта «часть» для решения задач уже за рамками сирийского конфликта.
Наконец, есть слишком много косвенных признаков, что Москва планировала свой «ответный ход» уже в Азербайджане. Накануне апрельских боев 2016 года, напомним, президент Армении Серж Саргсян и ее тогдашний замминистра обороны Давид Тоноян скрыто обещали Азербайджану и новые территориальные захваты, и внутриполитические проблемы. А в конце марта 2016 года приступили к осуществлению этих планов, резко усилив интенсивность обстрелов прифронтовых сел Азербайджана. Расчет понятен: новые территориальные захваты, потоки беженцев, вожделенная дестабилизация ситуации. Вряд ли в Ираване решились на такое без отмашки со стороны Москвы. Которой тоже было соблазнительно ударить по интересам Турции в Азербайджане, да еще руками Армении, и еще подорвать нефтегазовые проекты Азербайджана. Но «в поле» все пошло не по плану. «Форпост», несмотря на все оружейные подарки, ожиданий не оправдал. А вмешиваться самой РФ просто не решилась.
Так или иначе, теперь Москва и Анкара демонстрируют в Сирии этакую «вооруженную вежливость», где поддержка разных сторон конфликта сочетается с жестами взаимной вежливости и совместным патрулированием. Но вот этот мир выглядит непрочным. И еще больше накаляется ситуация в Ливии.
Здесь местный диктатор Муаммар Каддафи приказал бомбить с воздуха собственные города, где люди выходили на акции протеста против него, в ответ НАТО ввело бесполетную зону над этой страной и наносило удары по позициям войск диктатора…Сбросить режим Каддафи в конце концов удалось, а сам он был убит в канализационном коллекторе, но гражданская война в Ливии продолжается, и самое опасное, что в нее втягиваются внешние участники, включая Россию и Турцию. РФ отправила в Ливию боевиков ЧВК «Вагнер». Турция открыто обещала отправить свои войска. Пока еще это не конфликт масштабов сирийского, но такие войны имеют опасную особенность разрастаться. Особенно если их подпитывает геополитическое соперничество с многовековой историей.
Турция — США: много шума… и ничего
Впрочем, с куда большим жаром эксперты обсуждали и обсуждают «трения» между Турцией и США. Где перемешалось слишком многое: и поддержка Вашингтоном курдов в Сирии, что вызвало в Турции понятное раздражение, и приобретение Анкарой у Москвы ЗРК С-400 «Триумф», и нахождение в США опального турецкого проповедника Гюлена, который, как не без оснований полагают в Анкаре, стоял за неудавшейся попыткой вооруженного мятежа в июле 2016 года. Многие «узелки» были «завязаны» в то время, пока пост президента США занимал Барак Обама, а в его команде было предостаточно персон, тесно связанных с «армянским лобби» и считавших, что интересами Турции можно пожертвовать без больших колебаний. В результате США отказались продать Анкаре ЗРК «Patriot», а затем сделали ставку на курдов на сирийском поле.
Но оказалось, что Турция — это уже не та страна, чьи интересы можно безнаказанно «пинать». И в результате Трампу ничего не оставалось, кроме как приняться за «работу над ошибками». Сначала Вашингтон прекратил поддержку курдов в Ираке, когда те попытались провозгласить независимость иракского Курдистана. Затем были вынуждены прекратить поддержку курдов в Сирии. Более того, слишком многое указывает и на интенсивную «конфиденциальную дипломатию» относительно зенитных ракет. И самое главное, Анкара и Вашингтон не намерены «рвать отношения». А это верный признак, что здесь рано или поздно договорятся. Причем скорее «рано», чем «поздно».
Миграционный кризис и «необъявленный террор»
Наконец, еще одной громкой темой стал «миграционный кризис», тоже во многом спровоцированный «арабской весной». Своего пика он достиг в 2015 году, когда в страны ЕС, по разным данным, прибыло от 1,2 до 1,8 млн. беженцев. Что оказалось для полумиллиардной сытой Европы непосильной задачей (для сравнения: в 1992-1993 гг. Азербайджану с семимиллионным населением пришлось иметь дело с миллионом беженцев и вынужденных переселенцев — и это на фоне постсоветской бедности, неустроенности, войны и оккупации 20% территории). Система приема беженцев просто не выдержала напора. К тому же прибывали беженцы в основном в Италию и Грецию, а стремились попасть в Германию и Швецию. Страны ЕС спорили о «миграционных квотах», пытались «распределить» между собой «понаехавших»…В какой-то момент миграционный вал (в немалой степени стараниями Турции, на территории которой находится до 3 миллионов сирийцев) схлынул. Но перед этим не на шутку взвинтил накал в Европе ксенофобских и исламофобских настроений.
Понятно, что ксенофобские настроения существовали всегда. Более того, их нешуточным образом «подпитывают» теракты, которые устраивает ИГ. В январе 2015 года террористы, связанные с ИГ, расстреливают в Париже сотрудников еженедельника «Шарли Эбдо» —убиты 12 человек, включая французского офицера полиции — алжирца по происхождению и мусульманина по вероисповеданию. Через несколько часов — новая трагедия: захват магазина кошерных продуктов и еще четверо погибших. Следующая атака произошла 13 ноября 2015 года: один из террористов взорвал «пояс смертника» возле стадиона «Стад де Франс» в Сен-Дени, его подельники расстреляли посетителей нескольких ресторанов, а также устроили бойню в концертном зале «Батаклан». Число погибших превысило 130 человек. 14 июля 2016 года, в национальный праздник Франции — День взятия Бастилии, 86 человек погибли в результате «автомобильного теракта» в Ницце. 22 марта 2016 года свою атаку террористов пережил Брюссель: взрывы в аэропорту и на местном метрополитене унесли жизни более 30 человек.
Но еще до начала «миграционного кризиса» о себе заявил «белый террор» ультраправых.22 июля 2011 года в Норвегии ультраправый террорист Андерс Беринг Брейвик взорвал в правительственном квартале Осло «автомобильную бомбу» (убито 7 человек), а затем устроил бойню на острове Утойя, где проходил молодежный лагерь правящей Норвежской рабочей партии за приверженность мультикультурализму и «культурному марксизму» (около 70 убитых). 29 января 2017 года некий Александр Биссоннетт ворвался в здание Исламского культурного центра канадского Квебека, и открыл огонь по молящимся там людям — шестеро убитых, пятеро раненых. Наконец, жуткий теракт произошел 16 марта 2019 года в Новой Зеландии: здесь ультраправые террористы расстреляли прихожан мечети в городе Крайстчерч. Убито около 50 человек, несколько десятков получили ранения.
Но куда опаснее заведомого террора другое. В Европе успели сформироваться и набрать силу политические движения и партии, которые точнее всего было бы назвать неонацистскими. Но куда чаще их вежливо именуют «антимигрантскими». Нередко они получали и получают солидную поддержку от Москвы — это касается и «Национального фронта» во Франции, и «Альтернативы для Германии», и «Австрийской народной партии». И вот это куда опаснее, потому как ксенофобские партии уже входят в правительство и не стесняются озвучивать свою «повестку дня». А полиция в той же Германии непозволительно долго тянула с расследованием серии убийств иммигрантов, совершенных неонацистами, предпочитая сваливать все на «местные разборки».
Так что у президента Азербайджана были и есть все основания, говоря о евроинтеграции, поставить вопрос ребром: куда мы должны интегрироваться — в общество тех, кто говорит «Стоп Ислам»?
Геноцид рохинджа и его неудобные соучастники
Однако куда более кровавое переложение лозунга «стоп ислам» разворачивается в Азии. Геноцид мусульман-рохинджа в Мьянме долгие годы оставался «забытой трагедией». Мировому сообществу просто не было дела до событий в бирманском штате Ракхайн, где разворачивалась трагедия.
В предыстории конфликта не так легко разобраться. Сами рохинджа называют себя потомками мусульманских торговцев, которые поселились здесь много поколений назад. Официальный Янгон представляет их как нелегальных иммигрантов из Бангладеш, отказывая в элементарных гражданских правах. Массовые репрессии и угнетение были здесь реальностью во времена сменявших друг друга военных диктатур. Но наиболее кровавый акт драмы рохинджа — с массовыми убийствами гражданского населения, включая детей, изнасилованиями, мародерством — развернулся уже после того, как в Мьянме практически у власти оказалась Аун Сан Су Чжи — недавняя «икона» международного правозащитного движения и лауреат Нобелевской премии мира 1991 года. Вначале в правозащитной «тусовке» уверяли, будто бы «Аун Сан Су Чжи не может приказывать генералам». Но теперь доказательств слишком много. А сама Аун Сан Су Чжи уже дает показания перед Гаагским трибуналом и пытается убедить судей, будто бы «защищала страну от мятежников».
Но здесь за кадром еще одно обстоятельство. Мьянма в те же годы развернула существенное военное сотрудничество с Россией и Китаем. Тем самым Китаем, которому прочили и прочат славу «второй сверхдержавы», о чьих успехах в экономике говорят едва ли не с восторженным придыханием. И где разворачиваются чудовищные репрессии против уйгуров.
«Новая граница»
Строго говоря, сообщения о притеснении уйгуров начали просачиваться в мировое информационное пространство еще в девяностые годы, причем первыми о массовых казнях и репрессиях сообщали японские СМИ — со ссылкой на своих корреспондентов в Анкаре.
Но теперь уже репрессии вышли на новый уровень. В городах региона, который одни называют Синьцзян-Уйгурским автономным районом, а другие — «Восточным Туркестаном», разрушаются мечети и «мусульманские» исторические кварталы городов. Сюда же идет массовое переселение этнических ханьцев. А о «лагерях перевоспитания», куда, по самым приблизительным подсчетам, брошены миллионы уйгуров, казахов и татар, рассказывают ведущие мировые СМИ. Конгресс США голосует за «Уйгурский акт», предусматривающий серьезные санкции против КНР в ответ на политику репрессий по этническому признаку. Перед китайскими дипмиссиями и в Турции, и в Азербайджане, и в странах Запада проходят массовые акции протеста.
Плюс ко всему эксперты напоминают: само слово «Синьцзян» означает «Новая граница». Эти земли вошли в состав Китая в лучшем случае в XVIII веке — то есть примерно тогда же, когда под протекторат России перешли страны Балтии. В сороковые годы здесь существовала Восточно-Туркестанская революционная республика, которую СССР «сдал» Мао Цзэдуну так же, как позволил властям Ирана потопить в крови национальное движение в Южном Азербайджане. Но это еще не значит, что обо всем этом забыли сами уйгуры. Пока еще на северо-западе Китая ничего не решено. Но главное, что Пекину не удалось ни «задавить по-тихому» уйгурское национальное движение, ни представить борцов за независимость Восточного Туркестана, как называют в тюркской среде земли СУАР, «исламскими экстремистами». Не говоря о том, что попытки заменить обанкротившийся коммунизм ханьским национализмом, как это пытается сделать официальный Пекин, априори не приводят ни к чему хорошему в многонациональных государствах. Сегодня Пекин сталкивается с ростом внутренней нестабильности в Тибете, во Внутренней Монголии, в других регионах.
Наконец, серьезным «тревожным звонком» для Пекина стала гонконгская «революция зонтиков»
«Укол зонтиком» в «китайское чудо»
Напомним: «специальный административный район Сянган», бывшая британская колония, вернулся под юрисдикцию Китая в 1997 году, сохранив серьезную «внутреннюю автономию». Это позволило Гонконгу остаться мировым финансовым и туристическим центром. Возвращение под китайскую юрисдикцию проходило почти безболезненно. Но весной 2019 года ситуация сорвалась в штопор. Власти Гонконга приступили к рассмотрению закона об экстрадиции, который позволял выдавать подозреваемых странам, с которыми у «специального административного района» не было соответствующих соглашений, в том числе властям материкового Китая. Студенты вышли на улицы, сделав знаком своего движения разноцветные зонтики. Вначале наблюдатели, в основном из «третьих стран», посмеивались и ждали, пока молодежь «перебесится». Но с весны протесты только набирали силу. Полиция пыталась действовать по «жесткому варианту», с резиновыми пулями и слезоточивым газом, но сбить волну не удалось. Власти Гонконга были вынуждены приостановить рассмотрение законопроекта. Но студенты намерены добиться его полного отзыва. И заодно уже продемонстрировали, что слаженный протест может заставить отступить даже такую страну, как Китай. «Укол зонтиком» в «китайское чудо» получился впечатляющим. И вопрос, не будут ли дальше события развиваться по «принципу домино», озвучить как минимум нелишне.
«Тикающее десятилетие»
Наверное, можно долго спорить, в какой степени вектор «Стоп Ислам» определяет реальную политику стран Запада и можно ли говорить о том, что события второго десятилетия XXI века оправдали прогнозы тех, кто обещал «столкновение цивилизаций», «новые крестовые походы» и т.д. Войны в Сирии и Ливии, продолжающаяся междоусобица в Афганистане, наконец, геноцид мусульман-рохинджа в Мьянме и чудовищная кампания репрессий против уйгуров — процессы, от которых никуда не уйти. Как, впрочем, и от того, что сегодня Запад куда решительнее, чем, к примеру, Иран, встал на защиту рохинджа и уйгуров, так что конфессиональные приоритеты определяют в мире многое, но далеко не все. Другое дело, что болезненная «ломка» устоявшегося распределения влияния, которая пришлась в основном на «мусульманские» регионы, еще не закончена. А политические итоги десятилетия во многом определяют сегодня итоги народных протестов — то есть голоса тех, чье мнение политические воротилы спрашивают далеко не всегда. И вот из этого точно надо бы сделать выводы.
