Письмо Исы Садыгова

В редакцию газеты «Ени Мусават» поступило письмо от бывшего заместителя министра обороны, бывшего командира N-cкой воинской части, полковника в отставке Исы Назар оглу Садыгова.

Как уже сообщалось, 26 июня полковник Иса Садыгов был объявлен в международный розыск. Особое следственное управление Военной прокуратуры Азербайджана возбудило уголовное дело в отношении его уголовное дело по обвинению в злоупотреблении властью или служебным положением, превышении власти или служебных полномочий, совершенным в военное время или в боевой обстановке (ст. 341.3  УК Азербайджана).

По мнению экспертов, возбуждение против полковника уголовного дела связано с возможностью его возращения на родину и присоединения к Милли Шура. Полковник, эмигрировавший из Азербайджана в 2001 году и получивший политическое убежище в Норвегии, последнее время заявлял, что в ближайшее время вернется на Родину и поддержит демократический процесс.

В своем письме И.Садыгов внес ясность, в чем конкретно его обвиняют. Представляем вашему вниманию письмо полковника в сокращенном варианте:

 

Я приехал в Азербайджан в трудные военные годы добровольно, чтобы быть вместе с народом, помочь, защитить его. Будучи гражданином другой страны, сделал я это добровольно. Сделал то, что было в моих силах, на большее не хватило времени.

Сегодня, возвращаясь к событиям 1992 года, могу сказать, не было, да и не могло быть никакого преступления. Наши сыны проявили мужество, отвагу и героизм. Мы обязаны ими гордиться, должны ставить памятники. Именно им, а не тем, кто унижал, оскорблял их. Именно эти герои, показали, что мы можем «добить врага в его же логове», можем защищать свою Родину и жертвовать своей жизнью. Они гордость и честь страны. Назовите хоть один такой же случай, когда боевые действия велись на территории противника, и он нес бы колоссальные потери. За все время боевых действий такое было только на западном фронте. Впоследствии Г.Алиев неоднократно повторял, что его не раз просили о прекращении огня и выводе войск. Об этом неоднократно просил и Ельцин. И с чего же это вдруг мы стали уголовниками, преступниками?

Вернемся к декабрю 1992 года. За два месяца до декабрьских событий, я был назначен на должность командира части в Западном направлении, где протяженность линии обороны составляла 165 км. Шли боевые действия, и ни дня не проходило без обстрелов, без потерь. Впрочем, это естественно, ведь, шла война. Мы сделали все, чтобы в кратчайшие сроки подтянуть дисциплину, обучить личный состав, подготовить войска для ведения успешных боевых действий. И, несмотря на все трудности, мы успешно выполняли поставленные перед нами задачи.

В декабре 1992 года шла подготовка к зимней кампании, и даже несколько батальонов прошли подготовку на Сейфалинском полигоне. В середине или ближе к концу декабря того же года нам поступило распоряжение министра обороны Рагима Газиева начать на западном направлении активные боевые действия с целью отвлечения главных сил противника. Это было необходимо для обеспечения успеха предстоящей Ханкендинской операции.

В регион прибыли представители Министерства обороны полковник Мамед Бейдуллаев (- ныне генерал-майор, заместитель министра обороны – прим. ред.) и полковник Мадат Гулиев. Они должны были контролировать все наши действия. Все время они находились рядом и знали о всех моих действиях, отдаваемых мной распоряжениях и приказах. Присутствовали они и при планировании и подготовке операции. Они были в курсе всего происходящего в части.

Я не был согласен с планом операции, разработанным Дадашем Рзаевым, потому, что он бил настолько примитивным и глупым, что его невозможно было принять. Я не буду

вдаваться в детали этого плана. Не вижу в этом необходимости. Скажу лишь, что представители министерства, в частности М.Бейдуллаев, на протяжении трех дней не могли  попасть на прием к Д. Рзаеву, чтобы согласовать и уточнить план. Он скрывался, и как впоследствии выяснилось, был не в состоянии встречаться с кем-либо. Такая манера поведения была обычной для Д.Рзаева.

Однако, несмотря на все это, министерство обороны назначило начало операции на 29 декабря 1992 года и никто не был вправе менять ее сроки, поскольку, в начале января планировалось начать зимнюю кампанию.

Что касается непосредственно западного направления, то мною было подготовлено несколько операций на флангах линии обороны, чтобы избежать, исходящих от противника угроз, главные силы которого были сосредоточены на Газахском направлении.

К началу операции ситуация на западном направлении была следующей: позиции армян практически перекрывали все подходы к нашим позициям в селе Бала Cафарли. Этот, имеющий стратегическое значение населенный пункт, практически являлся анклавом на территории противника. С внешним миром это село соединяла дорога, которая обстреливалась с позиции в районе села Лалекенд, также расположенного на территории Армении. По этой дороге можно было проехать лишь на очень большой скорости или  ночью при выключенных фарах. В случае отхода подразделения могли попасть в засаду. Своевременно перебросить туда помощь или продовольствие в случае боевых действий было невозможно. Но этот анклав (площадью до 12 кв. км), который с одной стороны омывался озером, следовало удержать любой ценой.

Позиции нашей роты расположенные в селе Велихан ежедневно подвергались жесточайшему обстрелу с армянских позиций. Все подходы к селу контролировались противником. Словом,  ситуация на этом участке была очень сложной и он считался самими опасными. К тому же на этом направлении противник располагал достаточным количеством танков и прочих средств и сил. Кроме того, в окрестностях Лалекенда имелись 4 или 6 орудий противника, из которых подвергался обстрелу Газах.

Чтобы обезопасить наш анклав и село Велихан, я рассчитывал провести операцию в этом направлении, но сил для этого было недостаточно. Поскольку, в Лалекенде было сконцентрировано достаточно живой силы противника.

В тот день, 29 декабря мы планировали отправить туда за 1,5 -2 часа до начала операции разведгруппу – взвод Адиля Садиги, чтобы заминировать подходы к артиллерийским орудиям на окраине Лалакенда и сами орудия. Другая разведгруппа должна была заминировать дороги и проходы, чтобы предотвратит переброску сил противника на фланги. Эти задачи были вполне осуществимы, так как до этого мы проводили разведку и у нас были точные данные о расположении орудий и о всех подходах и подъездах к дороге. После выполнения этих задач обе группы должны были вернуться в свое подразделение, так как спустя 1,5-2 часа должна была начаться крупная операция по всей линии фронта. Однако по какой-то причине командир взвода А.Садиги принял решение войти в населенный пункт и уничтожить позиции армян, позиции с которых велся бесконечный огонь по нашим позициям. Увидев, что противник не оказывает сопротивления, взвод  вклинился вглубь его территории, уничтожив все позиции. Но, к сожалению, об этом не доложили, ни командиру роты, ни командиру батальона, ни тем более мне.

Утром мы начали операцию с использованием артиллерии и авиации. Все шло успешно (особенно на флангах), практически все поставленные задачи были выполнены. Я руководил выполнением операции с передового командного пункта, где со мной были М.Бедуллаев, начальники связи, разведки и еще несколько офицеров. Уже в ходе операции к нам подбежал командир батальона и доложил о том, что Лалекенд взят.

Я был в ярости, потому что это срывало операцию – оставшимися силами ее невозможно было выполнить.

Тогда я дал команду немедленно вывести людей, приказал подразделениям, которые находились по соседству, в частности в Бала Сафарли немедленно обеспечить отход из Лалекенда, попавшегов засаду подразделения А.Садиги. Но было уже поздно.

Их было 26 героев, отважных сынов нашего народа. Мы часто вспоминаем о Ходжалы, о трагедиях, которые следовали одна за другой, но никогда о победах. Но ведь они были! И одерживали их наши с вами сыновья. Они дали понять врагу, что будут уничтожать его повсюду, на его же территории. Они доказали, что умеют воевать, умеют защищать Родину. Именно после этой операции, подвига этих 26 ребят армяне притихли на этом участке. Они отошли, поняв, что не смогут безнаказанно бесчинствовать. Своим подвигом  эти солдаты показали, что мы будем воевать, защищать и если надо умирать, но не сдадим и пяди земли.

Так благодаря героизму 26 бойцов были уничтожены позиции противника и орудия, обезопасились подходы и подъезды к анклаву Бала Cафарли.

Из достоверных источников мы узнали, что наши сражались до последнего патрона. Осталась одна граната на троих раненых солдат и один из них, турок-месхетинец Ахмед Ахмедов выдернул чеку, подорвав себя и своих друзей, чтобы не попасть в плен. Когда мы обменяли тела наших погибших героев, то обнаружили, что эта чека так и осталась у него в руке.

В этом бою было уничтожено огромное количество живой силы противника, его огневых средств. Наши потери и потери противника были несопоставимы. Но не зависимо от этого, гибель друзей, братьев была для меня ударом.

Я, никогда не снимал с себя ответственности за то, что происходило во вверенных мне частях. Никогда не уходил от ответственности. Не смотря на успех операции, по факту

гибели я ходатайствовал о возбуждении уголовного дела. Привлек специалистов, следственные органы, прокуратуру. Я просил выяснить, кто отдал приказ атаковать  Лалекенд, кто принял такое решение. Выяснилось, что командир взвода

А.Садиги, выполнив поставленные задачи, самовольно принял решение об уничтожении населенного пункта и позиций противника, с которых велись непрерывные обстрелы подходов, позиций, наших населенных пунктов.

Следственные органы, разобравшись в причинаx произошедшего, это дело закрыли. История войн знает немало таких примеров. Такие эпизоды были и в Чечне, и в Афганистане, и в Грузии. Были они и у нас.

Я склоняю голову перед родными и близкими моих сослуживцев и хочу сказать, что мы гордимся, и будем гордиться ими. Моя вина лишь в том, что я был командиром и в том, что не погиб.

После мартовских событий 1995 года, я подал в отставку и вернулся в Грузию. За этим последовал арест за, так называемое, уклонение от службы. В 1999 году я бил избран председателем Объединения офицеров запаса. Многие наверно помнят деятельность этой организации – активные дебаты, выступления в прессе (в основном о положении офицеров, об армии, о Карабахской проблеме). Часто мы принимали участие в митингаx.

Были и другие проблемы – здоровье ветеранов, как офицеров, так и рядовых. Я от имени объединения неоднократно обращался во все органы с просьбой об оказании помощи нуждающимся в лечении ветеранам. Но ответа не было, а нуждающихся было много. Тогда я обратился к офицерам запаса турецкой армии, аналогичной нашей организации. В Турции, конечно же отношение к военным не такое как у нас. Они помогли мне встретиться с государственным министром Турции Абдулом Xаликом Cаем. Он принял меня и выслушал мою просьбу. Я рассказал о нашей организации и о том, что у нас много офицеров запаса, участников войны которые нуждаются в лечении, в оперировании, что в Азербайджане никто ими не интересуется и они брошены на произвол судьбы. Я просил его помочь им. Абдул Xалик Cай пообещал выделить на лечение в турецкиx госпиталяx квоту 50-60 человек в год. Это значит, что ежемесячно 5-6 офицеров могли отправиться в Турцию на лечение. Проезд туда и обратно также обеспечивала Турция. Что может быть лучше для офицера, ставшего инвалидом, отдавшего свое здоровье за Родину, которая теперь забыла о нем и не желает слышать о его проблемах?

Мы отправили в Турцию первую группу офицеров из числа наиболее нуждающихся в лечении. Там они были распределены по госпиталям, где приступили к их лечению. Но буквально через 7-10 дней эти офицеры были отозваны в Баку. Турции заявили, что она не имеет права лечить наших офицеров. Да именно так. После этого началась грязная кампания против меня и моей семьи. Именно с теx пор, с лета 2001 года и начали фабриковать против меня обвинение в связи с событиями в Лалекенде.

В Газаx командировали людей, которые путем запугивания и шантажа пытались выбить показания у бывшиx и действующих офицеров, бывших моими подчиненными, у семей погибшиx. Однако, несмотря на угрозы и запугивания ни одна из этих семей, ни один сослуживцев не дал против меня.

Когда, наконец, они поняли, что собрать на меня компромат не удается, то начали шантажировать мою семью. 3-4 раза полиция являлась к нам домой с проверкой паспортного режима, требую немедленно покинуть квартиру, страну потому что ми не законно проживаем там. Демонстративно отключали электричеств, газ. Вечерами, возвращаясь домой я видел своих плачущиx детей, супругу. И это происходило  регулярно. Как-то они вызвали моего старшего сына в прокуратуру и вынудили ждать несколько часов в ожидании письма, которое он якобы предназначалось мне.

После того как я покинул страну, обо мне забыли. Обо мне вспомнили лишь в 2012 году, когда я начал публиковать статьи о режиме. И тогда уголовное дело против меня было «возобновлено». Как и в 2001 году отправили в район следователей. Те, как прежде пытались с путем шантажа и угроз выбить показания против меня, но и в этот раз у ниx ничего не вышло.

Теги: