Для многих из нас «Трагедия Гамлета, принца датского» — непревзойденный образец классической драматургии. Для исследователей Шекспира – это не только великий литературный шедевр, но и филлигранный философский ребус. Созданная свыше 400 лет назад, эта изящная загадка по сей день волнует умы многих почитателей шекспировского гения.
Не остался в стороне от них и я. Мои многолетние исследования привели к ошеломляющему выводу: ключи к тайне «Гамлета» следует искать…. в платоновском «Фэдоне», изложенном два с половиной тысячелетия назад. Два текста перекликаются не только тематически, но и структурно. Это обнаруживается при самом обычном сопоставлении – строка к строке. Дальше – больше: поражает сходство особого рода структуры, способа организации повествования и что самое важное – особая постановка общей философской доктрины.
Пьеса «Гамлет» начинается сменой охраны на «платформе» крепости Элсинор, которую главный персонаж называет «темницей». Повествование Фэдона в свою очередь, — перед темницей, где в ожидании казни содержится Сократ. В то время как Король, умерщвленный ядом, возвращается призраком, Философ готовится принять яд, чтоб его душа перевоплотившись, приобрела вечность. Обратите внимание: у Шекспира и Платона именно стража выдвигается на первый план с самого начала повествования. И эта символика в двух мировых шедеврах всего лишь начало множества других метафорических совпадений .
В обоих случаях нам преподносят взаимосвяь внутреннего мира с внешним, душевной свободы с телесным заключением, макрокосма с микрокосмом. Нас готовят к обсуждению главного вопроса: физическая смерть имеет продолжение в бессмертии человеческой души.
Эта общая концепция в «Гамлете» и «Фэдоне» структурно построена в форме «фрактального самоподобия», когда «целое», (макрокосм), инкапсулируется в меньшую составную часть (микрокосм). Именно в такой форме в двух шедеврах обсуждается вопрос о человеческой душе и ее судьбе после физической смерти тела.
Призрак старого короля, возвращенного Шекспиром из небытия для осуществления мести, напоминает изложенное Сократом представление о «королях-философах», называемых «стражами порядка», которые лишь одни могут познать «душу». Известные монологи Гамлета, призывающие признать понятие «души» и ее поведение после физической кончины – звенья одной общей темы.
Учение о бессмертии души, изложенное Платоном свыше 2500 лет в «Фэдоне», его диалог о природе души с предсмертными аргументами Сократа о вечности души удивительным образом гармонируют с буквой и духом шекспировской трагедии.
Оговоримся сразу, что «Фэдон» является, пожалуй, самым древним дошедшим до нас философским текстом, анализирующим существование и природу человеческой души.
Сомнения по поводу гипотезы о сходстве двух текстов, которые могут появиться на первый взгляд у моих оппонентов, становятся все более зыбкими, когда постепенно раскрывается сложный клубок закодированной структуры в обоих трудах.
Но что самое интересное: оба автора, как будто волшебным образом сговорившись, уже с первой сцены, с первой строки, с первого предложения подчинили свои повествования идентичной структурной форме, известной по геометрии как «фрактальная автомодельность».
Первая же сцена «Гамлета» начинается с переклички между стражниками Франсиско и Бернардо: требования одного идентифицировать себя ( «Кто там?») , ответом второго «нет, ответь мне, стой и раскрой себя ты сам». В свою очередь, в первом же предложении диалога в «Федоне» произносится слово «αὐτός» – «сам»(греч.): «ты сам был ли, Фэдон, в тюрьме у Сократа, когда он выпил яд?».
В философском смысле концепция идентификации по сути своей связана с понятием собственного «я» — души, или психики. Очевидно, что оба автора посчитали важным с самого начала акцентировать внимание читателя на древней и вечно связующей форме философского мышления с природой самоидентификации. При этом, использован технический прием «зеркальной дихотомии» (διχοτομία: δῐχῆ «разделение»- греч. ). Смысловая перекличка слов «ты сам»..(«был ли в тюрьме с Сократом») из первой линии «Федона» и «раскройся сам» во второй строке «Гамлета» противоположна во временном измерении (в прошлом и в настоящем) и контрастирует как «да» и «нет» в относительно второстепенных строках обоих произведений. Затем усиливается в зеркальной противоположности между «жизнью» и «смертью» в тертьей строке этих двух работ.
Возглас Бернардо «долго живи, Король» и идентичная строка «Федона» «он (Сократ) умер, приняв яд» приобретают значимость экзистенциональной троицы – рождения, смерти и возрождения (перевоплощения).
Если сопоставить шекспировскую картину «смены стражи–смены королей» с доисторической притчей, изложенной Джймсом Джорджем Фрэзэром о «короле леса» в самом начале его фундаментального труда «Золотая ветвь», или с мифологическим «королем старого (прошлого) года», описанным известным ученым Робертом Грейвсом, или с «колесом Фортуны», о котором говорит Гамлет во второй сцене второго акта (331-ая строка), то возникает некая цикличность смерти, жизни и воскрешения (иначе говоря бессмертия) души по четкому описанию Сократа в «Фэдоне», причем именно в 331 строке.
Шекспир со свойственной ему изобретательностью иллюстрирует «переход одной противоположности в другую» в самом начале спектакля сменой монархов и охраны, словно раскручивает колесо Фортуны, которая управляет «ростом» и «упадком» монархий.
При нетрадиционном прочтении «Гамлета» и «Фэдона» внимательный исследователь заметит, что каждое из приведенных мной соотношений представляет собой микрокосм соответствующих обсуждений в обоих текстах, которые сами по себе экспонируют строка к строке своего рода диалог между Шекспиром и Платоном.
Мне не показалось это случайным совпадением. И дальнейший анализ подтвердил: «автомодельная» структура «Гамлета» и «Фэдона» тесно взаимосвязана с теорией о бессмертии души, учения, основанного на философском понимании тесного родства символа со смыслом, тела с душой, формы с содержанием.
Перед нами раскрывается своеобразный «треугольник» отношений между конкретной темой о бессмертии души, структурной формой фрактального самоподобия и методом криптологических ребусов. Причем, диалог из «Фэдона», служит своего рода мостом, обьединяющим философов с таинством первоисточников на протяжении тысячилетий.
Эта традиционная структурная вязь уходит корнями в самые ранние памятники письменности Вавилона и Древнего Египта. И даже еще дальше – в устные сказания, которые им предшествовали. Именно эта древняя традиция секретных доктрин, криптологически закодированных от несведущих, скрыто распространяла таинственные знания в различных формах символики, зашифрованных в устном повествовании, письменном творчестве и ритуалах, сохранявшихся в такой форме для будущих поколений.
И неслучайно исследователи, изучающие историю древних религиозных мистерий, ссылаются на высказывания Сократа в «Фэдоне» об этой тайной традиции в качестве его последних аргументов в пользу учения о бессмертии души.
Процесс криптологического шифрования не только прямо связан с доктриной о бессмертии души и «автомодельным» структуированием, но прежде всего является их совместным естесственным продуктом. То есть, основой символического языка, на котором главным образом изложены философия в целом и учения Платона об идеях и формах, в частности.
В 13 и 14 строках «Фэдона» речь идет о друзьях-единомышленниках Сократа. Те же строки из «Гамлета» повествуют о друзьях и сторонниках Короля. С 17-ой по 24-ю строку «Фэдона» и с 16-ой по 23-ю строку «Гамлета» налицо несколько аналогий. Платон и Шекспир настойчиво привлекают внимание читателя к своего рода «перекличке»-списку присутствовавших (присутствующих), особо отмечая степень их лояльности. Причем, в обоих текстах действие происходит в знаменательное время смены охраны и смены правления – Сократа в философии и монарха в датском королевстве.
Между тем, сам Платон, не присутствовавший на той последней встрече с Сократом, обозначает самого себя в «Фэдоне» в третьем лице, ссылаясь на свидетельства Федона о своем отсутствии. То есть фактичеки самоустраняется, как свидетель. При этом, один является персонажем другого и наоборот. Своего рода система двух зеркал. В отражении Федона смотрится отражение самого Платона и так — до бесконечности.
Происходит весьма сложный комплекс самореференции (самоотносимости), фрактальности (самоподобия) и рефлексии. В результате, нам преподносится образец «двухслойной парадоксальности». Платон с одной стороны не считает важным собственное видение события. В то же время, в первой же строке «Фэдона» подчеркивает степень значимости очевидца для Экеркарта.
Более пытливое прочтение с 90-ой по 94-ую строку в обоих текстах дает возможность отделить способность одних видеть обычным человеческим зрением, от сверхспособности других (избранных, посвященных, одаренных) – видеть «взглядом ума», не обремененным связью с физическими чувствами. Если слух, зрение и обоняние – чувства физические и общедоступные, то «глаз ума» — уникальное, неординароное свойство мышления. Метафоризм такого свойства – суть отражения всей природы философии. В одном случае Сократ ведет речь о человеческой душе, отделенной от тела, в другом – в «Гамлете» — обсуждается бестелесный дух умерщвленного короля. В обоих случаях происходит разделение тела с душой, что является (согласно Сократу) результатом смерти.
Именно этому – освобождению души от телесной кабалы после физической смерти –посящены строки 96 и 97 «Фэдона» . В «Гамлете» строки 95-99 повествуют о появлении призрака умерщвленного Короля.
Если сравнить диалог из “Гамлета” с размышлениями Сократа о душе философа, заключенного в темнице тела, то можно заметить тончайший переплет мыслей, аллегорий, метафор, символов, который происходит в двух текстах буквально построчно. Главный герой шекспировской пьесы обьявляет окружающий мир темницей, и таким образом окружающих его – заключенными. Сократ в свою очередь, утверждает, что «душа лишь способна созерцать реальность сквозь тюремные решетки» тела. Он видит спасение души философа в способности уже при жизни обрести свободу от телесной кабалы.
Интересным является мысль Сократа о взаимосвязи между жизнью и смертью в сравнении со сном и бодрствованием. Приводя в пример их противопоставление и взаимосвязь (начало сна есть конец бодрствования, и наоборот), он проводит аналогию с жизнью и смертью. И приходит к выводу: жизнь переходит в смерть, а смерть – в жизнь. В 5-7 строках «Фэдона» речь идет о задержке казни Сократа, связанной с опозданием прибытия судна «Тиссей», выполнявшего священный ритуал. В аналогичных строках у Шекспира Гамлет напоминает Франциско о времени идти ко сну.
Даже те, кто лишь поверхностно знаком с пьесой «Гамлет», могут заметить сходство, прочитав ставший крылатым монолог Гамлета «Быть или не быть». Изречения принца и филососфа порой повторяют, а местами зеркально отражают друг друга. Оба нас убеждают в том, что «жизнь» и «смерть» — всего лишь переходное состояние, причем смерть преподносится, как конец жизненных потрясений. В то же самое время Гамлет сомневается в том, что «смерть – страна, из которой возвращаются». И это — несмотря на появление призрака отца, что логически подтверждает справедливость вердикта Сократа о том, что «… жизнь исходит из смерти».
В книге Оуэна Дж. Фланагана «Душа, видящая сны» автор, анализируя этот монолог, находит истоки тревог Гамлета не где-нибудь, а именно в «Фэдоне» Платона. При этом обращает внимание на зеркальность в эмоциональном состоянии Сократа, который уверенно спокоен, и Гамлета — в беспокойном сомнении.
Согласно Платону в «Государстве», «лишь философу дано понять бесконечное и неизменное». А по словам Сократа эта уникальная способность мыслителя есть ничто иное, как возможность внутреннего зрения, самообозрения, концентрации в самоанализе. Эта уникальная способность самопроникновения в философии – ключ к пониманию скрытого замысла Платона и Шекспира. Именно этим ключом открывается зашифрованный язык «Федона» и «Гамлета». Этот ключ дает возможность исследователю понять особенно чуткое отношения двух гениев к «ткани» философского мышления, способам изложения и к самой природе души.
Такая настойчиво «зеркальная» последовательность приводит к мысли, что Шекспир заложил в пьесу некий мощный философский заряд, преследуя определенную идею. Нам остается обнаружить истоки этой идеи, философский вызов, который принял на себя автор «Гамлета».
Для начала обратимся к пяти известным платоновским аргументам в пользу бессмертия души (основанные на «противоположностях», «памяти»,» «близости», «формах» и «движении»), которые в свою очередь исходят из орфической религиозной концепции «сома-сема», или «тело есть гробница души». (The International Standard Bible Encyclopedia by Geoffrey W. Bromiley p. 809).
В концепции Платона о мироздании, в том числе в идеях о природе души, явно прослеживаются Орфей — главная фигура древнегреческой мистической религии, а также Пифагор, которому приписывают авторство в происхождении слова-понятия «философия». Причем, оба они, согласно тому же Платону, черпали свои знания из египетских и вавилонских мифологий и таинств.
Переход к анализу двух текстов на фоне одной и той же определенной мифологически закодированой доктрины, требует рассмотреть конкретную тему в содержании пьесы и философского трактата в прото-историческом контексте.
Известный исследователь Мэнли П. Холл в «Тайных учениях всех веков» видит главную причину криптологического сокрытия таинственных знаний с одной стороны в неспособности большинства постичь эти знания. С другой — в важности сохранения этих знаний для поколений духовно одаренных философов. (стр. 40)
В исследовании «Мельница Гамлета» его авторы Джорджио де Сантильяна и Герта фон Дехенд дополняют эту мысль: справедливо считают, что основной заслугой языка мифов является встроенная в него двусмысленность, и согласны с Холлом в том, что Платон, возможно, был одним из последних, кто раскрыл этот «технический» язык для будущих поколений. (стр. 312-213)
Авторам «Мельницы Гамлета» принадлежит также замечательное описание древней и изощренной системы астрономических тайн, (в стиле знаменитого исследования Шарля Франсуа Дюпюи Abrégé de l’origine de tous les cultes (1798). Тайн, скрытых в течение тысячелетий в криптографической символике древних мифов. Кстати, один из них связан с Амлодхи (скандинавская версия Демиурга – Бога-Творца, создателя вселенной) ….прототипа принца Гамлета, имена которых неслучайно удивительно созвучны.
Кстати, символика имен персонажей, использованная Шекспиром, сама по себе подчеркивает криптографический замысел автора. К примеру, Бернардо и Франсиско – вдвое разделенное имя мифического короля Бэндигейдфрэна (Bendigeidfran), или Брэна Благословенного, покровителя поэзии и способного воскрешать павших воинов.
Роберт Грэйвс в книге «Историческая грамматика поэтических мифов, или Белая Богиня» пишет: «История отгадки имени Брэн хорошо известна антропологам. В древние времена раскрытое однажды имя бога позволяло врагам использовать это для разрушения магии покровительства и обратить ее против поклонников бога».
А главная фабула «Гамлета» — хорошо забытое старое: ассоциативная символичность стражей и королей, преподносимых Сократом как «стражи порядка», исходит к вавилонским Гильгамешу, Таммузу, Иштару, египетским Анубису, Хорусу, Осирису и эллинским легендам древней Греции.
При этом, все эти мифы носят в себе главный философский стержень – вечность человеческой души и механизм времени (времяисчисление, основанное на движении небесных тел). То есть основной философский вопрос, изложенный в «Фэдоне» и «Тимейе» Платона. И не случайно авторы книги «Мельница Гамлета» Джорджио Сантильяна и Герта Вон Дэхенд связывают скандинавскую легенду о Амлодхи с вавилонским Гильгамешом и древнеегипетским Осирисом. Как известно, согласно мифологии Осирис был также умерщвлен собственным братом, который таким образом овладел его троном и женой.
Эльмар Манафов (Азербайджан-США).
