Тегеран находится в противоборстве с разными центрами влияния, но и сам претендует на доминирование в ряде регионов, включая постсоветские. Интересно, чего он может добиться с учетом отпора со стороны мировых игроков, недовольных такой активностью.
Иран пребывает в сложной ситуации, имея в виду хотя бы то, что США, а с ними и часть коллективного Запада, делают все возможное и невозможное для изоляции Исламской Республики. Но сила сопротивления этому у Тегерана пока не истощена, и он – где-то тихой сапой, а где-то и открыто – пытается доминировать в различных регионах, включая постсоветские, хотя в нем самом обстановка критическая, близкая к революционной, и сейчас все внимание властей этой страны должно быть направлено на компромиссное сдерживание внутренних конфликтов или резкое изменение местных реалий.
Сегодня же мы наблюдаем за откровенными попытками Ирана к активности на центрально-азиатском и южно-кавказском направлении – на последнем особенно выражено азербайджанское и армянское. Интерес Ирана к новым независимым государствам Центральной Азии на заре их появления носил характер поиска общих исламских точек соприкосновения (сунниты – шииты), однако успеха в этом деле он не достиг, тем более, что в республиках постсоветского пространства на официальном уровне была установлена светская власть. Так что ставка на экспорт религиозной идеологии и ценностей Исламской Революции себя не оправдала.
Однако с течением времени Тегеран не позабыл о них полностью, но актуализировал, в частности, в отношении государств Центральной Азии, другие направления: тесного сотрудничества в транспортировке, разработке и добыче нефти и газа, производстве не нефтяной продукции, а теперь уже – взаимодействия в военной сфере и ВПК.
Иран с недавних пор стал полноправным членом Шанхайской организации сотрудничества (ШОС), многообещающей в условиях санкций в отношении Тегерана в контексте расширения экономического сотрудничества с государствами блока, представленными, в том числе, всеми государствами Центральной Азии – за исключением Туркменистана. Напомним, в организации также состоят Россия, Китай, Индия, Пакистан. То есть ШОС объединяет четыре ядерные державы. Это немаловажно, имея в виду формирование в будущем полноценной системы региональной безопасности, в которой место Ирана еще не определено. Думается, потому эта страна, так сказать, в порядке дальнего прицела, решила занять свое место в Центральной Азии, сотрудничая с ее государствами на двусторонней основе и распространяя на них, по мере возможности, свое политическое, экономическое и военное влияние – не в последнюю очередь ввиду их тесного соседства с Афганистаном.
Повышенная активность Ирана в отношении государств Центральной Азии развилась после избрания президентом ИРИ Ибрахима Раиси, при котором обстановка в стране особенно обострилась, а ее отношения с Западом стали еще более мутными на очень «удобном» фоне украинских событий, в которых Иран поддерживает Россию. Сей факт означает, что Москву и Тегеран следует, с точки зрения Запада, срочно рассорить, чего еще не произошло, но смотреть-то надо вперед: в частности, укреплять отношения с государствами Центральной Азии, хотя это, в свою очередь, может не импонировать как Москве, так и Китаю, а также коллективному Западу, поскольку все они конкурируют между собой за доминирование в государствах региона. Последние же стараются обрести некоторую независимость от уже играющих на их поле, и тут появляется Иран. А помимо него – Турция, также не равнодушная к влиянию в Центральной Азии, между частью государств которой мир носит весьма условный (Таджикистан – Кыргызстан) характер.
Так, кыргызская армия, укомплектованная преимущественно российским вооружением, стала закупать у Турции ударные и разведывательные беспилотники «Байрактар», и президент КР Садыр Жапаров открыл базу этих дронов для выполнения задач пограничной службы страны. Это грозное вооружение, как опасается Таджикистан, направленно, в первую очередь, против него. Сыграть на опережение Ирану не удалось, но он приступил к закладке фундамента для военного сотрудничества с Бишкеком. Как пояснил министр обороны Кыргызстана (напомним, он является членом ОДКБ) Быктыбек Бекболотов, « … касаясь членства двух стран в Шанхайской организации сотрудничества, а также успехов Ирана в производстве различной военной техники, есть необходимость более тесной связи между вооруженными силами двух стран. Я очень четко вижу будущее отношений между двумя странами».
А сыграть на опережение в Таджикистане Тегеран смог: там открыт завод по производству иранских военных беспилотников. Таким образом, за счет этой страны Иран вышел со своей военной техникой на международный уровень и, как утверждают в Тегеране, его дроны востребованы еще двадцатью государствами, включая Армению. «Поведение» Душанбе и его лояльность в отношении Тегерана при одновременном закреплении позиций последнего в Киргизии, вызвало большой резонанс и поставило на уши многие центры силы.
Во-первых, слышны утверждения, что факт производства и/или покупки Таджикистаном иранских беспилотников приведет к эскалации напряженности в регионе, особенно в отношении союзника Турции – Кыргызстана, который одновременно может стать и «большим военным другом» Ирана. Во-вторых, в восторг не приходит Россия, состоящая с РТ и КР в одном военном блоке – ОДКБ. В-третьих, серьезные амбиции в Таджикистане, в плане влияния и вопросов безопасности, имеет Китай. Ну а к доминированию во всей Центральной Азии рвутся США – впрочем, как и остальные вышеназванные центры силы.
Еще одно обстоятельство – спекулятивного или не спекулятивного характера, пока неясно. В частности, The Diplomat поспешил сообщить, что Таджикистан поставляет России беспилотники для использования в войне с Украиной. И хоть МИД РТ эту информацию опроверг, птичка, что называется, уже вылетела, хотя похоже на то, что ирано-таджикские дроны в боевых действиях ни в Украине, ни против Кыргызстана не участвовали. Но много ли надо для политического скандала – необходимо только желание его устроить.
Скандал этот, однако – тихий, будет иметь или уже имеет продолжение в контексте продвижения влияния Ирана в Центральной Азии, где активничает, уже давно и не публично, Китай, создавший на границе Таджикистана и Афганистана свою военную базу. Официально Душанбе эту информацию не подтверждал, но затем КНР открыла в Таджикистане еще один военный объект. Ну и Душанбе пришлось отчасти признаться, то есть заявить, что на таджикской территории, в Горно-Бадахшанской автономной области (ГБАО) Китай разместил гарнизоны для специального отряда быстрого реагирования, и связано это с обстановкой в соседнем Афганистане.
Минобороны США трактовало это по-своему. По его заявлению, место имеет стремление Пекина «создать более надежную зарубежную инфраструктуру логистики и базирования, чтобы позволить проецировать народно-освободительную армию Китая и поддерживать военную мощь на больших расстояниях». Таджикистан назван одной из стран, где преследуется эта цель.
Что же касается Турции, ее соперничество с Ираном в Центральной Азии зиждется не только на «идеологии» (Анкара видит в ЦА возможности для расширения и укрепления тюркского мира), но и в том, что она до сих пор доминировала в регионе с точки зрения поставок ему дронов, а тут не вполне дружественный ей Тегеран «перебегает дорогу». Ведь турецкие дроны занимали лидирующие позиции в поставках в Центральную Азию.
Словом, ключевой интерес Ирана в Центральной Азии основан на трех основных моментах: политическом влиянии и конкуренции с другими игроками, энергетическом (углеводороды), транспортно-логистическом в условиях нарастания внешнего давления на ИРИ и общего ухудшения мировой экономической обстановки.
Заметим, однако, что активность Тегерана в последнее время (при президенте-реформаторе Хасане Роухани она не имела столь выраженной формы) связана с жесткостью политического курса – как внешнего, так и внутреннего – нового президента страны Эбрахима Раиси. На внешнем треке это видно по его претензиям (где откровенного, а где латентного) доминирования в довольно обширном ареале, не ограниченном государствами Центральной Азии, если мы рассматриваем постсоветское пространство. И речь, в этом контексте, идет, в первую очередь, об Азербайджане, с которым отношения при Роухани были более или менее партнерскими.
Но при Раиси многое изменилась. Взять хотя бы то, что вскоре после его инаугурации иранская армия провела совершенно ненужные учения на границе с АР, но напугать Баку не получилось. Соответствующие попытки, однако, были продолжены, хотя Азербайджан готов, при участии Ирана, реализовать в регионе выгодные для всех сторон проекты, включая логистические.
Не вникая глубоко в психологию, стратегию и тактику сегодняшнего руководства Ирана, можно, все же, предположить, что нынешнему режиму ИРИ победа Азербайджана во второй карабахской войне видится оскорбительной, поскольку она, прежде демонстрировавшая свою нейтральность в армяно-азербайджанском конфликте, не была участницей переговорного процесса и своих лавров в нем не стяжала. То есть в данном случае фактора влияния Тегерана на армяно-азербайджанском треке не было. Так что дивидендов в этом отношении – ноль. То же – и с контролем поведенческой модели Азербайджана.
Надо думать, поскольку на Баку «рога» Тегерана несколько обломились, что, в принципе, может еще больше его возбудить, то есть усилить агрессию в отношении АР, он с удвоенной энергией примется за Армению, с которой, кроме лояльности, взять нечего. Но если Раиси переборщит и Ереван пойдет у него на поводу, то он будет иметь большие неприятности с Западом, а в качестве «компенсации» получит помощь в конфронтации с Азербайджаном. Тем более, если Иран подобьет Армению на попытку реванша. А это явно не устроит ни Россию, ни Турцию, которые, во-первых, не собираются ни с кем делить свое присутствие на Южном Кавказе, во-вторых, терпеть еще и Иран в числе вмешивающихся в армяно-азербайджанское урегулирование с большой вероятностью накачивания РА иранским вооружением.
Этот новый и вполне реалистичный сценарий видится критически дурным и, кстати, входящим в противоречие с интересами не только Южного Кавказа, но России и Турции, считаться с которыми Тегерану жизненно необходимо. Что же касается Запада с его претензиями контроля Южного Кавказа, то Иран находится, в частности, с США в остро-конфронтационном режиме, поэтому оглядываться на них для него нет резона. Не говоря уже об Израиле и иже с ним.
Инерция власти, равно как инерция доминирования одного государства в том или ином регионе и/или регионах, крайне опасна – она неизбежно заканчивается большими бедами. Баку, естественно, такого доминирования не допустит. Но какой будет цена вопроса? А вот некоторые государства Центральной Азии, особенно самые слабые с точки зрения экономики, вооруженных сил и личностных особенностей их лидеров, в иранский капкан вполне могут угодить. Если, конечно, во-первых, не рванет Афганистан, и ситуацию у себя под носом, то есть в Центральной Азии, не проморгает Россия.
Ирина Джорбенадзе, специально для Minval.az
