COP29
В начале ХХ в. армянский национал-экстремизм на Южном Кавказе достиг своего пика и его главным катализатором, несомненно, стал закон от 12 июня 1903 г. о секуляризации имущества армяно-григорианской церкви. Эта радикальная мера, предпринятая властями Российской империи с целью привести в соответствие с законодательством систему образования, установить контроль над деятельностью армянской церкви, обернулась целой серией террористических актов против представителей власти, акциями неповиновения, столкновениями с полицией и войсками. В ходе вооруженных столкновений с полицией и войсками, акций неповиновения в 1903-1904 гг. Российская империя впервые ощутила на себе горькие результаты многовековой покровительственной политики своему самому «верному» союзнику на Кавказе.
Однако после принятия закона 12 июня 1903 г. армянское движение на Кавказе, возглавляемое церковью и партией «Дашнакцутюн», превратилось в реальную угрозу не только как для властей Российской империи, но и для неармянского, прежде всего, азербайджанского населения Южного Кавказа.
В отличие от армян, азербайджанцы, как и в целом, мусульманское население России, не только не проявляли склонности к участию в радикальных выступлениях, но и сопротивлялись попыткам привлечь их к этому. Данные попытки активно предпринимались армянами. В частности, накануне армяно-азербайджанского конфликта 1905-1906 гг. дашнаки выпустили несколько прокламаций с призывами к азербайджанцам встать в один ряд с революционными партиями против царизма. Переводчик Бакинского губернского жандармского управления А. Рзабеков свидетельствовал по этому поводу: «…уже с 1895 г. армяне агентурным путем всячески старались убедить мусульман в непригодности русского правительства, в том, что Кавказ всегда находился раньше в руках армян и татар [здесь и далее под татарами подразумеваются азербайджанцы – Ф.Д.], двух братских наций, которые теперь порабощены русскими, что русское правительство это тирания, что за границей, т. е. в Западной Европе живется хорошо и свободно, – и призывали татар действовать солидарно с ними против русского правительства, но татары не особенно доверчиво к этому относились, будучи довольны русским правительством, т. к. они имеют живые примеры, что мусульманам в Персии гораздо хуже живется, что там власти грабят народ. Видя, что уговоры не помогают, армяне стали распространять среди мусульманского населения прокламации на татарском, т. е. азирбейджанском, и персидском языках, а также и на русском языке. Такие прокламации распространялись в течение последних трех лет, но и эти прокламации не действовали, тогда армяне стали распространять угрожающие прокламации…» Гласный Бакинской думы И. Гаджиев показывал на допросе, что армяне стали распространять разные прокламации к азербайджанцам с призывом к общей борьбе против правительства: «Рабочие татары постоянно жалуются, что они стали нищими, т. к. армяне, по постановлениям их революционного комитета, устраивают на промыслах и всюду стачки и забастовки, силой заставляют рабочих татар бросать работу и лишают их заработка. Поэтому татары рабочие крайне возбуждены против армян. Они говорят, что армяне во время забастовок получают вспомоществование от своего революционного комитета, а татарам никто ничего не дает и они голодают. В последние три года армяне еще стали распространять разные прокламации к татарам, призывающие татар на общую борьбу против правительства. Когда татары рабочие отвечали по поводу этих прокламаций забастовщикам словесно, что они не могут принять участие в борьбе с правительством, потому что им не разрешают почетные татары, то забастовщики стали угрожать, что перебьют почетных татар и угрозу эту выражали и в прокламациях, которые мне пришлось читать.»
Из приведенных фактов становится видно, что прокламации армянского революционного комитета были обращены к азербайджанским рабочим – самой многочисленной прослойке бакинского пролетариата. По данным за 1903 г., в Баку, вместе с промыслово-заводским районом, насчитывалось до 75-80 тыс. рабочих, из которых около 30 тыс. человек составляли нефтепромысловые рабочие. По своему национальному составу эта часть пролетариата состояла в большинстве своем из азербайджанцев. Поэтому понятно было стремление армян привлечь эту значительную в количественном отношении силу к забастовочному и погромному движению, чтобы придать антиправительственной борьбе еще более массовый характер. Понятен и отказ азербайджанских рабочих от участия в забастовках, которые, действительно, отрицательно сказывались на их материальном положении. Если же учесть тот факт, что азербайджанские рабочие были самой низкооплачиваемой категорией пролетариата, то несложно увидеть, в каких тяжелых материальных условиях они жили в обычное время.
Провокации армян не ограничились только распространением прокламаций. По данным полиции, армяне, чтобы спровоцировать азербайджанцев на антиправительственные акции, пытались использовать в своих целях траурный день «Шахсея», когда мусульмане-шииты поминают внука пророка Мухаммеда – Хусейна, павшего в неравном бою. 15 марта 1904 г., когда азербайджанцы собирались отметить этот день, в Баку армяне планировали бросить бомбу в толпу и распустить слух о том, что эта акция подстроена охранкой. Представители власти предупредили об этом замысле местных мусульманских лидеров. Касаясь этого инцидента, бакинский губернатор М. А. Накашидзе отмечал: «…В 1904 году, во время агитации против правительства мусульмане получили (и теперь продолжают получать) прокламации «социал-демократической армянской организации» с приглашением соединиться с армянами и заодно действовать против правительства. В этих прокламациях в резких словах порицаются те мусульмане, которые принесли поздравление бывшему главноначальствующему князю Голицыну по случаю избавления его от смерти (после его поранения). Когда наступило время мусульманского траура «Шахсея» и в городе начали циркулировать слухи, будто бы армяне хотят бросить бомбу среди татар, то последние выпустили прокламацию, написанную безграмотно на гектографе, под заглавием «К армянам и жидам!», в которой говорится, что, как видно из полученных ими сведений, жиды и армяне хотят бросить бомбу среди мусульман во время «Шахсея Вахсея» и что они – татары с радостью готовы встретить их бомбу, с тем, чтобы они, армяне, с радостью встретили татарское мщение. Видимо, слух о бомбах произвел сильное впечатление на мусульман. Об этом я сужу по тому возмущению, с которым мусульмане говорят до сих пор о них.»
Ответ азербайджанцев на призывы присоединиться к борьбе с правительством был категоричным. Когда в одной из армянских прокламаций прозвучала угроза «Будьте готовы к тому, что мы обагрим землю вашей кровью и предадим ваши трупы огню, который охватит мир», мусульмане потребовали оставить их в покое и в ответ заявили, что если армяне нарушат мир, то они создадут «из степей кладбище» для армян.
Таким образом, азербайджанцы не согласились на призывы армян. Однако столь категоричный ответ объяснялся не только тем, что рабочие-азербайджанцы лишатся заработка во время забастовок, отсутствием симпатий к революционным выступлениям или традиционным восточным верноподданничеством. Это было логической реакцией на накопившийся в течение долгих лет антагонизм между двумя нациями. Он никогда не проявлялся в форме крупных межэтнических столкновений, но локальные конфликты все же имели место. Как указывалось ранее, комплекс социально-экономических и общественно-политических причин, вызванных национальной политикой России, порождал недоверие между армянами и азербайджанцами. Несмотря на все утверждения о том, что обе нации всегда жили в мире и взаимопонимании, реальность была совсем иной. Армяне, сумевшие добиться экономического и политического преобладания, пытались закабалить азербайджанцев, что приводило к ответной реакции последних, которые помнили, как в прошлые времена сами армяне находились в зависимом положении от них.
Локальные конфликты между армянами и азербайджанцами происходили, как правило, без какой-либо серьезной политической причины. В основном это были споры на бытовом уровне, однако, отягощенные накопившимися за долгие годы противоречиями и взаимной неприязнью, такие споры сопровождались непременно вооруженными столкновениями и жертвами. В Баку взаимные нападения и убийства приобрели систематический характер с 1904 г. Летом и осенью 1904 г. произошло несколько убийств, которые, судя по способу их совершения, по обезображенным трупам, носили характер мести. После таяния снегов в городе были найдены обезображенные трупы азербайджанцев, что вызвало естественное возмущение в обществе.
Наиболее же резонансными оказались три убийства, устроенные армянами. Первое из них произошло 17 сентября 1904 г., когда армяне убили извозчика Меликгейдара Зейналабдин оглу и нанесли ему 38 рубленых и колотых ран, отрезав убитому уши, нос и верхнюю губу. Преступление было совершено в отместку за то, что Меликгейдар Зейналабдин оглу находился в гомосексуальных отношениях с гимназистом М. Шамчяном. Убийц найти не удалось.
Второе убийство произошло 23 ноября того же года: армяне совершили покушение на торговца Гашим бека, причем в результате выстрелов по его лавке один из гостей был убит, а другой – ранен. Данное покушение было совершено известным дашнакским террористом Мисаком Енгоевым (Енгоянцем), которому молва приписывала покушение на Г. С. Голицына и убийство миллионера А. Адамова. М. Енгоев был выписан бакинским богачом Балабеком Лалаевым для убийства Гашим бека, оскорбившего жену Лалаева. Сам Б. Лалаев был членом «Дашнакцутюн». Однако существовала и другая версия, согласно которой Гашим бек задел сына богатого армянина Дж. Чахмахсазова и последний вызвал М. Енгоева для убийства обидчика. Конечно, принципиального значения то, кто нанял убийцу, не имеет, тем более что Б. Лалаев и Дж. Чахмахсазов водили тесную дружбу и, как показывали свидетели, Дж. Чахмахсазов также состоял в армянском революционном комитете, дружил с М. Енгоевым, которого часто водил к Б. Лалаеву. Важным было то, что этот самый М. Енгоев вел себя в городе вызывающе оскорбительно по отношению к азербайджанцам. В частности, по словам Г. А. Ашурова, М. Енгоев убил несколько азербайджанцев и бахвалился, что должен убить еще семь человек.
2 декабря 1904 г. М. Енгоев был убит в Баку. Армяне устроили ему пышные похороны, что вызвало раздражение среди мусульман, расценивших это как вызов, брошенный им. В похоронной процессии участвовала тысячная толпа, состоящая из представителей разных социальных слоев, гроб все время несли над головой. Такие похороны удивили и обратили на себя внимание публики. Мусульмане в этом усмотрели подтверждение того, что М. Енгоев был членом армянского революционного комитета и весьма важной среди армян персоной. Как показывал Г. А. Ашуров, «армянину разбойнику, который был выписан Лалаевым, армяне устроили такие торжественные похороны, что все удивляются. Когда убили миллионера Адамова, то на гроб его было возложено только 9 венков, а на гроб этого разбойника возложили, говорят, 18 венков и эти торжественные похороны были, говорят, устроены на средства армянского революционного комитета…» Переводчика Бакинского жандармского управления А. Рзабекова же удивлял тот факт, что хотя М. Енгоев был убийцей, армяне ставили его выше почитаемого в обществе азербайджанского миллионера-благотворителя Г. З. Тагиева. О несомненной причастности М. Енгоева к дашнакам говорило то обстоятельство, что он, обычный человек, при жизни располагал значительными суммами, на которые содержал несколько армянских семейств, будучи сам без определенного рода занятий, и затем удостоился после смерти таких торжественных похорон, каких не устраивали ни одному именитому и богатому армянину. Армяне придали М. Енгоеву ореол героя, называя его «борцом за честь армян», который якобы защищал честь армянских мальчиков и женщин. Естественно, о его причастности к дашнакской террористической организации умалчивалось.
Убийцей М. Енгоева оказался житель Баку Балаага Мешади Мамедрза оглу. Арестованного Балаагу 12 января 1905 г. убили конвоировавшие его два солдата-армянина – Н. Арутюнов и К. Бабаханов, утверждавшие, что якобы Балаага хотел бежать в тот момент, когда они вели его из камеры следствия в тюрьму. На самом же деле убийство Балааги было совершено из мести за убийство М. Енгоева. На трупе Балааги оказалось пять колотых ран, из них четыре были нанесены спереди, а одна сзади. Направление ран на теле доказывало, что они не были нанесены убегавшему, а убийство совершено умышленно. К тому же выглядело довольно странным, что в конвой арестованному мусульманину были назначены солдаты-армяне. По некоторым утверждениям, армяне ошпарили тело убитого Балааги кипятком. Это убийство стало последним, третьим громким убийством, совершенным армянами в конце 1904 – начале 1905 гг. в Баку.
В обществе складывалось осознание того, что напряжение в отношениях между армянами и азербайджанцами растет. Известный азербайджанский предприниматель и благотворитель Г. З. Тагиев в своих показаниях недвусмысленно указывал, что накануне межнациональной резни армяне шли на явную конфронтацию с азербайджанцами, используя, наряду с вышеуказанными приемами, также и высокомерное обращение, унизительные действия, насмешки и т. п. «…В последние три года, – заявлял Г. З. Тагиев, – мне приходилось слышать жалобы татар на то, что армяне их обижают при встрече на улицах, отпуская разные остроты и насмешки, как к нации, стоящей ниже в культурном отношении, и стали к татарам относиться с некоторым презрением. Чем это объяснить, я положительно не знаю. Может быть, потому армяне стали так относиться к татарам, что последние не сочувствуют их противоправительственной деятельности, объясняя себе это несочувствие тем, что татары не доросли до них, и не понимают пользы, которой они добиваются своим противоправительственным движением. Я в течение последних 3-4 лет получил около четырех писем от армянского революционного комитета с требованием положить в известном месте, как, например, в городском саду, на берегу моря, на Баиловом мысе или же на кладбище русском 25 тысяч, 300 и 200 тысяч, причем в письме были угрозы убийством за неисполнение этого требования.»
Усиление провокаций со стороны армян было явно нацелено на то, чтобы вызвать ответную реакцию и спровоцировать беспорядки в городе. Этим они добивались двух целей: начать террор против мирного азербайджанского населения и поднять на новый уровень свою борьбу с правительством. Таким образом, в Баку армянские экстремисты намеревались применить ту же тактику, которую они на протяжении многих десятилетий апробировали в Османской империи: убийства и насилие над мусульманами вкупе с антиправительственной борьбой.
Провокационные прокламации дашнаков сочетались с открытыми антиазербайджанскими вызовами, сопровождавшимися насилием в отношении азербайджанских рабочих. Особенно эти действия проявились во время декабрьской стачки 1904 г., в которой, наряду с меньшевиками и большевиками, активно участвовали гнчакисты и дашнаки. В частности, 23 декабря толпа армян вместе с лезгинами и иранскими рабочими напала на рабочих промысла Муртузы Мухтарова, в результате чего были ранены 17 человек. В тот же день толпа около 1000 человек, преимущественно армян, устроила погром на промысле Балаханского общества. Инцидент на промысле М. Мухтарова стал поводом для отправки ему угрожающего письма от армянского комитета. В этом письме армяне угрожали убить нефтепромышленника за то, что во время забастовки его рабочие и служащие, спасая промысловое имущество, вступили в перестрелку с забастовщиками, причем убили несколько человек. Ответ М. Мухтарова «попробуйте это сделать, но не забывайте, что за мной стоят 70 тысяч человек» остудил пыл армянского комитета.
Не гнушались армяне и откровенно оскорбительных выпадов в адрес азербайджанцев, задевая их религиозные чувства. В частности, во время обыска в одной армянской квартире жандармами была обнаружена книжка, в которой армяне осмеивали мусульман, издевались над мусульманской религией, утверждая, что «жена пророка Мухаммеда изменяла мужу». В упомянутой книжке был изображен портрет Мухаммеда в облачении армянского священника. Об этом стало известно бакинским мусульманам, один экземпляр книжки даже оказался у редактора газеты «Каспий» Алимардан бека Топчибашева, который показал ее влиятельным представителям местного общества.
Поведение армян все больше накаляло отношения между двумя нациями, нагнетая напряженность и создавая такую обстановку, когда было достаточно небольшой искры, чтобы взаимная неприязнь вылилась в масштабную конфронтацию. В начале 1905 г. в Баку стали распространяться слухи о том, что в ближайшее время произойдут погромы, причем, версии были разные – одни утверждали, что армяне будут убивать азербайджанцев, другие – наоборот. Армяне в этом плане были более активными, тиражируя при каждом удобном случае слухи о готовящихся провокациях азербайджанцев. Учитывая последовавшие затем события, нетрудно понять, для чего была избрана именно эта тактика. Расчет делался на подготовку общественного мнения к той мысли, что погромы устроили азербайджанцы, армяне же являются потерпевшей стороной. Этот многократно апробированный армянскими экстремистами метод выдавать себя за невинных жертв притеснений со стороны Османской империи, затем России, а ныне – азербайджанцев должен был стать своеобразным оправданием армянскому террору, который выглядел бы как вынужденный ответ, но к которому дашнаки, гнчакисты, армянская церковь готовились на самом деле уже долгое время. Устроив в Баку несколько резонансных убийств азербайджанцев, распространяя среди них прокламации, письма с требованием выдачи денег и угрозами убийств, оскорбляя религиозные чувства мусульман, притесняя их в различных сферах общественной и повседневной жизни, армяне такими действиями сами вызвали по отношению к себе негативное и враждебное отношение. Вероятно, это настораживало определенные круги армянского общества, так как конфронтация с мусульманами отвлекала бы его от основного фронта борьбы – российского самодержавия и могла привести к крупному конфликту с самой многочисленной этнической группой в Баку и на всем Южном Кавказе – азербайджанцами. Неслучайно, что армянский епископ в январе 1905 г. обратился к губернскому казию с просьбой оказать содействие на свою паству для предотвращения столкновения. И хотя некоторые умеренные силы в армянском движении осознавали опасность нагнетания межнационального антагонизма, все же основная часть стояла на экстремистских позициях, сводящихся к тому, что фронт борьбы с правительством должен быть дополнен новым фронтом борьбы с азербайджанцами, которые в глазах армянских деятелей выглядели союзниками самодержавия, не примкнувшими к антиправительственному движению. Несмотря на различные версии, тем не менее, никто не сомневался в том, что армяно-азербайджанские коллизии вскоре выльются в масштабное противостояние. Серьезность положения заключалась еще и в том, что в руках армян сосредоточилось огромное количество оружия, находящегося в распоряжении дашнакских боевиков. Массовое и почти безнаказанное вооружение армян в ходе инсуррекционного движения в Османской империи привело к тому, что обученные террору дашнакские отряды получали теперь новое поле деятельности – против мусульман на Южном Кавказе.
Таким образом, в конце 1904 – начале 1905 гг. в Баку сложилась довольно напряженная ситуация, когда, с одной стороны, город сотрясла мощная декабрьская стачка бакинских рабочих, а с другой, вследствие террора и провокаций гнчакистов и дашнаков, в отношениях армян и азербайджанцев возникла конфронтация. Все это происходило на фоне обострения общей политической и экономической ситуации в империи, стоявшей на грани революционного взрыва. Ежедневно и повсеместно в России ширились беспорядки и противоправные действия политического, межэтнического, уголовного характера. Почти ежедневно убивали или избивали государственных служащих, грабились банки, конторы, магазины, жилые квартиры и дома. Нельзя забывать также и специфическую особенность ситуации на Южном Кавказе, когда армянский национал-экстремизм бросил открытый вызов самодержавию, на что указывал в донесении российский посол в Стамбуле И. А. Зиновьев. Ссылаясь на данные турецкого поверенного в делах в Париже, И. А. Зиновьев предупреждал министерство иностранных дел, что «среди русского армянского населения существуют замыслы, которые в скором времени вызовут серьезные события, направленные исключительно против России.» События февраля 1905 г. показали, что эти опасения были небеспочвенны…
Фархад Джаббаров
Доктор философии по истории, доцент
Статья опубликована в рамках проекта «Карабахские реалии в центре внимания международного сообщества» Общественного объединения «Права женщин и гендер» при финансовой поддержке Агентства государственной поддержки неправительственных организаций Азербайджанской Республики.
