В редакцию сайта Minval.az поступило сообщение о том, что в поселке Маштага мужчина калечит животных. Не так давно в его дворе нашли собаку с переломанными конечностями. Люди вызвали полицию, но сотрудники заявили, что мужчина – душевнобольной и никаких санкций к нему применено не будет.
Вполне естественно возникает вопрос: каким образом душевнобольной человек, страдающий тяжелым психическим расстройством, может находиться вне клиники? Ведь своими действиями он наносит вред не только проживающим с ним в одном доме людям, но еще и окружающим его соседям? Сотрудники полиции только руками разводят: психиатрическая клиника держит таких задержанных только 24 часа, в остальных случаях его дело должно передаваться в суд, который решает: будет ли больной содержаться дома или же он нуждается в стационарном лечении. Как правило, это довольно затяжной процесс, и все время, пока идет суд, больной остается на попечении родственников. А там кто знает – если не уследят, что-нибудь да натворит снова.
Практика советского времени говорит о том, что многие издержки, связанные с помещением человек в стационар, были обоснованы тем, что вся система психиатрической помощи не была организована правильно.
Например, можно было госпитализировать человека в психиатрическую лечебницу без его согласия. Пожаловались соседи – его забрали люди в белых халатах. А дальше уже разбирались, болен он или нет. При этом у него могло быть расстройство, которое не требовало помещения в психиатрический стационар. Но, тем не менее, методы в психиатрии всегда спорны, что тогда, что сейчас, притом — в любой стране, и в любые времена.
Учитывая, что медицина во времена СССР охватывала все слои населения, ежегодно проводилась диспансеризация и т.д., силков врачей мало кто из душевнобольных граждан мог избежать. Это сейчас мы имеем огромное количество людей с отклонениями — как в пешем режиме, так и за рулями автомобилей (а иногда и общественного транспорта), с ножами и травматическим оружием в карманах. По крайней мере, во времена СССР их было проще изолировать, а там уже применять любые методы лечения. Сегодня только буйно помешанных держат взаперти, а остальные (не буйные до поры до времени) живут с нами в одном социуме, представляя серьезную опасность для окружающих.
Чтобы выяснить этот вопрос, мы связались с психологом Азадом Исазаде, который объяснил, почему душевнобольной человек сегодня может находиться вне стен психиатрической клиники.
— Азад муэллим, участились случаи суицидов, и в медицинских отчетах как правило, часто фигурирует термин «душевнобольной». Что способствует росту, всплеску таких заболеваний, и как жить в условиях социально опасности?
— Согласно мировой статистике процент людей, совершивших суицид, как правило, не очень велик – 15-16%. Суициды, как правило, совершают здоровые люди, не страдающие психическими заболеваниями, но имевшие какие-то нервные расстройства или же ставшие жертвами социума (несчастная любовь, долги, неизлечимые заболевания, домашний прессинг и так далее).
Состоящие на учете диагностированные больные не всегда не вовремя проходят медикаментозное лечение, и здесь вопрос несколько по-другому стоит. Раньше это было в обязательном порядке: человек, попавший в психиатрическую клинику, по выписке становился на учет в психоневрологический диспансер, и в зависимости от диагноза и состояния участковый психиатр определял частоту его посещений. Как правило, такие пациенты должны были по началу проверяться 2 раза в месяц, затем раз в месяц и получать лекарства, в том числе и бесплатные. Если лечение приносило положительный результат, то срок посещений участкового психиатра сокращался до одного визита в полгода, до раза в год. Ныне действующее законодательство АР – с учетом прав человека, направлено на вопрос: принудительно заставлять человека лечиться дома или же помещать в стационар – определяет только решение суда. Если человек представляет угрозу себе или окружающим, психиатрическая скорая помощь имеет право такого пациента взять, разместить в психиатрической больнице, где в течении 24 часов решается вопрос: либо этот человек добровольно остается (в этом случае берется заявление, что он согласен лечиться), или же если он представляет угрозу и отказывается лечиться, в этом случае его документы направляют в суд, и суд определяет срок нахождения этого человека в психиатрической больнице. Соответственно, это немного длительная бюрократическая процедура, и потому многие предпочитают лечиться дома, но в какой-то момент они прекращают принимать лекарства, и это может вызвать определенное недовольство окружающих. Как правило, если у таких людей есть родственники, они следят за больными, вовремя дают им лекарства, водят к врачам, то проблем не возникает: больной под наблюдением. Гораздо хуже, если такой человек остается один. И в состоянии обострения он реально представляет для общества определенную угрозу, потому что пока весь этот юридический механизм, предшествующий процессу помещения в клинику, заработает, соседи и родственники будут реально страдать. Не то, чтобы это была какая-то слишком серьезная опасность, но дискомфорт у окружающих будет однозначно.
— Честно говоря, я думаю, что речь все же идет о реальной опасности. Человек с затмением сознания (пусть даже временным) способен на что угодно. Возьмем хотя бы случай с этим живодером.
— Законодательство таково: человека полиция должна ограничить в какой-то степени, а затем подавать документы в суд. А суд уже будет определять его дальнейшую судьбу.
— А с чем связано изменение в законодательство?
— Если вы помните, в советское время использовали такое понятие как репрессивная психиатрия – (в том числе, и в политических целях), и потому, чтобы в психиатрических заведениях не оказывались чьи-то пожилые родственники. Изменением в законодательство государство сегодня таким образом охраняет права психически больных людей в том числе.
— Получается, что государство, охраняя права психически больных, оставляет нас, здоровых граждан, без права выбора.
— К сожалению, сейчас психоневрологический диспансер расформирован, и врачи-психиатры распределены по районным поликлиникам. На месте диспансера сейчас функционирует Центр Психического Здоровья, где, кстати, оказывается и реабилитационная помощь больным людям.
— Скажите, насколько охотно люди ведут в психиатрические диспансеры своих родственников, нуждающихся в диагностике и лечении? Насколько мне известно, у нас в стране на это смотрят не очень хорошо, опять же с учетом менталитета.
— К сожалению, и такие случаи имеют место быть, но таких случаев немного. Хотя бы потому что такие больные мешают быту тех, кто взял, а точнее, взвалил на свои плечи такое тяжкое бремя. А потому если человек не кладет сына (дочь, мать, отца, брата, сестру) в клинику, то обязательно у знакомого психиатра (иногда в режиме секретности от других) этот больной наблюдается. Учитывая плюс еще что большой рывок сделала психиатрическая фармакология, появилось много совершенно новых действенных препаратов, то очень часто такого пациента можно удерживать дома. Но здесь возникает еще одна трудность: такие препараты зачастую довольно сложно достать, иногда бывают перебои с их доставкой, некоторые из них внесены в список около-наркотических препаратов, на них очень сложно выбить рецепт (нужны особые печати и так далее). Все это создает определенные сложности, но в общем-то основная масса больных как правило наблюдается у психиатров + пару раз оказавшись в психиатрической клинике человек уже в осознанном состоянии понимает, что может снова тут оказаться, и в дальнейшем согласен принимать препараты, чтобы состояние его не ухудшилось, и его снова не вернули в больницу.
— Согласно рассказам, письмам, статусам в социальных сетях и темам, открываемым на местных форумах, можно сделать вывод, что количество душевнобольных в Азербайджане значительно увеличилось. Не могли бы вы озвучить причину? И еще: играют ли свою трагическую роль в росте психических заболеваний родственные браки?
— Причин много. В том числе, родственные браки тоже влияют на генетику заболеваний. Мы все должны понимать, что рост психических заболеваний не такой уж высокий на самом деле. Мало того, если использовать старый опыт, то в обществе, в котором происходят катаклизмы, периоды войн и так далее, не количество психических больных уменьшается, а количество обострений, организм включает мобилизационные компенсаторные механизмы. Этот опыт можно рассматривать на примере Второй мировой войны. За весь период войны психических и нервных заболеваний, сопровождающихся психическими расстройствами, и таких тяжелых психических заболеваний как шизофрения, эпилепсия значительно снизилось количество приступов, припадков и обострений. Но общее количество, общий процент какой-то от психических больных по сравнению со здоровыми не сильно меняется. Период обострений психических заболеваний – февраль-март, и потому кажется, что количество душевнобольных значительно увеличилось. А потом, когда это психическое обострение стихает (как правило, под воздействием препаратов, потому что опытные врачи уже с января месяца сажают пациента на увеличенную дозу медикаментов), ситуация стабилизируется.
Яна Мадатова
