COP29
Неудивительно, что у каждого, кто сейчас прочтет эту статью, к горлу подступит горестный комок негодования. Действительно, невозможно держать чувства под контролем, когда в твой мир, полный радости и света, неожиданно вторгается тьма. И, к сожалению, тьма эта поглощает часть нашей души, потому что бороться с ней сложно, страшно и практически невозможно, пока не найдется герой, способный в одиночку противостоять этому черному злу.
В редакцию Minval.az поступило письмо от гражданского активиста, зампредседателя родительского сообщества «Əl-Ələ» инвалида (2-я группа) Карабахской войны Ахмедова Рахмана, бывшего председателя Комиссии по правам потребителей в медучреждениях при Союзе свободных потребителей Азербайджана, рассказавшего о своей нелегкой борьбе, связанной с защитой прав инвалидов, особенно тех, кто волею судьбы после детского дома оказался в так называемых «богадельнях» (психоневрологических лечебницах). Мы пригласили Ахмеда Рахмана в редакцию, и он рассказал, что в течении 6 лет своей деятельности наладил контакты со многими пансионатами и больницами в стране, с инвалидами. И потому если в каком-либо лечебном учреждении происходило ЧП, инвалиды связывались ним и сообщали о происшедшем. И он начинает свою нелегкую борьбу за каждую судьбу, за каждую жизнь, и неважно, что она одинокая, искореженная, исковерканная.
— В январе этого года на мой телефон поступил звонок от инвалида Ольги Крупининой, которая находилась в психоневрологическом пансионате №2 (расположен в городе Шамахы – прим.авт.). Ольга сообщила, что у них в учреждении творится полный беспредел: руководство у всех больных отбирает пенсионные карточки (как объясняется – для прокорма пациентов), хотя это учреждение находится на полном гособеспечении. Кроме того, все, что приносят в заведение благотворители, начальство забирает себе, кое-что продает пациентам и жителям заведения. И когда один из пациентов пожаловался на этот вопиющий факт благотворителям, директор избил этого человека. Кроме того, О. Крупинина пожаловалась, что помещение не отапливается, пациенты мерзнут, люди вынуждены использовать спиральные плитки, чтобы греть помещение и воду для купания (в комнате проживает 10 человек). Я позвонил Вугару Бейбутову (чиновник при министерстве труда и социальной защиты населения, курируюющий лечебные пансионаты – прим. авт.), переслал ему запись моего разговора с О. Крупининой и предложил следующий вариант: либо вы исправляете все свои «косяки», или я беру журналистов и еду в этот пансионат. Чиновник попросил подождать сутки и обещал, что все будет исправлено. Через сутки я звоню Крупининой, которая подтверждает, что приезжал заместитель В. Бейбутова, и после его визита подключили отопление и всем вернули пенсионные карточки. Через 10 дней О. Крупинина позвонила мне и дала номер телефона женщины по имени Кенуль, проживающей в психоневрологическом пансионате №3 (Гейгельский район – прим.авт.). Я связался с Кенуль, и женщина рассказала мне, что у них в учреждении аналогичная ситуация, но только наказание за претензии бывает намного жестче: недовольным «в качестве усмирительно-воспитательной» меры колют психотропные препараты, после которых люди попросту пребывают в состоянии «овоща».
Как вы сами понимаете, это дело тянуло на уголовное расследование, и потому я написал заявление и в прокуратуру, и на сайт МВД. Одну из копий я отправил В. Бейбутову, который снова обещал разобраться с проблемой. С Кенуль я должен был связаться через 2 дня, это было обговорено с нею ранее. Я позвонил, но ее телефон был отключен. Я нашел знакомых, связанных с этим пансионатом, и они мне сообщили о том, что у Кенуль отобрали телефон. Я позвонил начальству учреждения и попросил к телефону Кенуль. Но мне отказали. Я снова связался с В. Бейбутовым и сказал: либо вы делаете так, чтобы Кенуль вышла со мной на связь, либо я делаю так, что главврача этого учреждения посадят, благо письмо мое уже было в прокуратуре и в МВД.
— Результат последовал быстро?
— После нашего разговора минут через 40 на мой телефон поступает звонок с постороннего номера: сейчас с вами будет говорить Кенуль. Но когда я начал говорить с ней, я понял, что женщина эта заколота психотропными препаратами: она не могла связать двух слов. Я позвонил в «горячую линию» прокуратуры и рассказал им о происходящем. Но мне посоветовали написать официальное обращение. Я начал наводить справки об этом учреждении и мне удалось узнать очень много негативной информации о происходящем в его стенах беспределе. На самом деле, было очень много правонарушений, которые так и остались не расследованными и виновники не понесли никакого наказания. Я нашел жителя Гейгеля и попросил его собирать для меня информацию, касающуюся этого заведения. После того, как мною было собрано много негативной информации, я обратился в прокуратуру и задал вопрос: почему не работаете по факту моего заявления? Мне позвонил следователь гейгельской прокуратуры по имени Рашад и сказал, что дело перевели в их районную прокуратуру. Это был его последний звонок, больше я никаких вестей от него не получал, несмотря на то, что много раз и звонил ему, и писал на «вотсап». Но я все равно продолжал «копать». Неожиданно мне позвонил глава-пресс-службы Минтруда и соцзащиты Фазиль Талыблы и выразил благодарность за то, что я резко реагирую на происходящий беспредел, и заверил что вся информация, которую я предоставлю, ляжет на стол лично министру Сахилю Бабаеву. Я переслал ему запись разговора с Кенуль, и Талыблы выдвинул версию, что все это несерьезно, так как Кенуль – психически больная. Но я опроверг его слова, сославшись на то, что психически больной человек не станет рассказывать о том, что у людей забирают пенсионные карточки и наказывают психотропными уколами за жалобы. Талыблы пообещал решить этот вопрос. Но, увы. Вопрос до сих пор не решен. Последний раз я говорил с Талыблы 10 мая. Именно в этот день О. Крупинину переводили из Шамахы в психоневрологический пансионат №1, расположенный в Бузовны. И у женщины этой непонятным образом пропали все ее документы. Кроме того, у нее на руках есть пенсионная карточка, срок годности которой еще не истек. Тем не менее, женщина вот уже полгода не может получить пенсию, банкомат выдает одну и ту же надпись: карточка закрыта. Я поехал Ольге в пансионат и сказал, что хочу ей помочь с документами, но для этого я должен стать ее официальным представителем. Она поставила на моем заявлении, заверенном в нотариусе, подпись, что не возражает. Но так как она находится в этом заведении, то помимо нотариуса и Ольги согласие должно было дать руководство, которое поначалу заявило, что «подумает». Но через пару дней они созвонились со мной и отказали – на том основании, что они «опекуны» О. Крупининой, на что я ответил: покажите мне решение суда, так как опекунство не присуждается автоматически, его может установить только суд. Тогда я сказал, что буду говорить с ними по-другому. И в данный момент я занимаюсь тем, чтобы у меня было законное право быть представителем О. Крупининой. Через свои каналы я узнал, что на имя Крупининой открыта другая карта, и ее деньги получает совсем другой человек, а именно одна из работниц этого лечебного заведения. Но я пока что не могу официально выдвигать претензии и обвинения, так как пока еще не являюсь официальным представителем Крупининой. Но информация у меня достоверная.
Размер зарплаты О. Крупининой (инвалид 1-й группы) – 180 манатов. Кстати, один из руководящих сотрудников лечзаведения, в которое была переведена О. Крупинина, сказал, что Ольга – не единственная переведенная из Шамахы, у кого нет карты. Из шамахинского пансионата многие были переведены с проблемами пенсионных карточек. Понимаете, люди запуганы: им неоднократно говорили: «Будете жаловаться – вышвырнем вообще вас». А так как они инвалиды, не имеющие крыши над головой и не нужные никому в этом мире, то рассудили: хоть какая, но крыша над головой, есть питание (насколько хорошее — это уже другой вопрос).
— Много ли там детдомовцев?
— Я не знаю точного количества, но их немало. Год или два назад я познакомился с инвалидами-детдомовцами, которые жили в мардакянском санатории-пансионате, который на тот момент находился в ужасном состоянии. В нем буквально рушились стены. Инвалиды (около 20 человек) делили этот санаторий с беженцами. Я приезжал тогда с журналистами, которые делали съемку для своих изданий. Потом поехал туда же один, сделал съемку для себя, поговорил со всеми обитателями. И эти инвалиды-детдомовцы рассказали, что жилплощади собственной им не полагается, а потому их и поселили в этом санатории. Мы подняли шумиху насчет этого санатория, поведав людям, в каких страшных условиях проживают его обитатели. И после этой шумихи быстро, на скорую руку отремонтировали 2-этажный корпус на территории дома престарелых (пос. Бильгя) и за одну ночь хотели перевести инвалидов из мардакянского санатория туда. Но инвалиды сказали: пока Ахмед не проверит условия, мы никуда не пойдем. Я вместе с журналистом одного из местных изданий проверил этот отремонтированный на скорую руку корпус и заметил, что для проживания в нем инвалидов-колясочников не хватает очень многого: широких дверей в туалет (для прохождения в проем коляски), были высокие пороги, не было пандусов. А потому авральный акт сдачи-приемки не получился: пришлось срочно дорабатывать помещения с учетом всех ранее допущенных «проколов». Ну, вы сами понимаете, что и переделка прошла на уровне тяп-ляп. Ну, ладно, все же лучше было, чем в мардяканском здании с рушащимися стенами. Инвалиды переехали туда, и до сих пор на территории Дома престарелых их живет 10 человек. Другую половину перевели в Масазыр – социальное здание, построенное государством. Ребятам заявили: если не хотите в «дурку» (а места свободные для проживания есть только там), то соглашайтесь на жилье в Масазыре, и добавили: государство будет оплачивать ваши коммунальные услуги. Но через 3 месяца после переезда инвалидам заявили: у нас нет денег оплачивать вашу коммуналку, вы будете сами оплачивать ее из своей пенсии.
— Какой размер пенсии у этих инвалидов?
— 150-160 манатов. А если учесть тот факт, что дом не газифицирован, в нем все на электричестве, то нетрудно представить, сколько ребята платят за свет. А также за воду, канализацию и телефон. То есть на «проживание», а точнее, на выживание им остается где-то 100 манатов в месяц.
— Как же можно прожить на такие деньги?
— Вы не первый человек, кто задает этот вопрос. Я и сам себя спрашиваю: как? Ведь инвалиды у нас лишены возможности работать, кроме того, если они получают пенсию, то уже не имеют права получать пособия по безработице. А потому они побираются, сидят на улице с протянутой рукой. А ведь все они молодые, не старше 35 лет. Вот к чему я веду! Инвалиды, проживающие в пансионатах, где постоянные проблемы с документами и пенсионными карточками (о которых речь шла выше), понимают: если из-за жалобы выгонят из богадельни, то они просто не выживут. Это невозможно.
Хочу рассказать еще об одном человеке: его имя Момот Евгений, он ветеран, инвалид Карабахской войны (1-я группа инвалидности, приехал в Азербайджан в качестве инструктора по рукопашному бою в 1992-м году), одинокий, проживавший на тот момент в психоневрологическом пансионате №1 пос. Бузовна. Когда у Евгения начались сильнейшие приступы (открытое ранение черепа, полученное в ходе боев на Агдаринском направлении), помощи ему не оказывали никакой, разве что болеутоляющими таблетками. И вот в таком состоянии Евгений звонит мне и говорит, что лежит на полу, не может встать, а помощи никто не оказывает. Я вызвал для него скорую, но ее не пропустили на территорию пансионата. И только после того, как узнали – кто именно вызвал «Скорую» в пансионат, врачей пропустили, так как руководство лечзаведения было настроено положительно по отношению ко мне. Когда врачи обследовали Евгения на месте, то увидели, что пластмассовая «латка» на его голове (место попадания осколка) начала гноиться. Хоть было видно, что Евгений нуждается в срочном хирургическом вмешательстве, врачи все же решили обойтись какими-то дедовскими способами – опять же противовоспалительными инъекциями и болеутоляющими препаратами. Тогда я написал разгромный статус на своей Фейсбук-странице, где заругал чиновников.
Я знал, что все они читают мою страницу, так как я неоднократно поднимал очень щекотливые для них вопросы.
Последствия моего статуса не заставили себя долго ждать, но не со стороны местной власти: мне позвонил азербайджанец, занимающий пост депутата от КПРФ в Ижевске и сказал, что вопрос помещения Евгения в больницу в данный момент решается и через короткий отрезок времени мне сообщат. И знаете, действительно сообщили, что Евгения уже везут в Сабунчинскую больницу №3. Стоит ли говорить, что я приехал в эту больницу быстрее, чем «скорая?». По дороге мне позвонил еще один человек – ветеран Карабаха, бывший депутат и сказал, что читал мой статус. После чего велел срочно везти Евгения в нейрохирургию. Сказано – сделано. Привезли Евгения в нейрохирургию, персонал выбежал нам на встречу, все стояли чуть ли не на вытяжку. Нас встретил лично главврач. Причина такого приема и суеты – звонок в клинику уже экс-министра Салима Муслимова и его личное распоряжение провести операцию на самом высоком уровне. Гниющую пластину сняли, наложили швы, все было в порядке. В этом году Евгения снова прооперировали – в той же клинике, операция прошла удачно. Сейчас Евгения перевели в ту самую «богадельню» для инвалидов на территории дома престарелых в пос. Бильгя.
P.S.: Как заметили читатели, данная статья не идет под грифом журналистского расследования. Это – повествование, попытка рассказать о ветеране, который и в тылу не складывает оружия, продолжая нелегкую и самую страшную войну – с равнодушным чиновничьим сословием, закрывающим глаза на беспредел, происходящий сегодня в социальной сфере страны. Под ударом – самая незащищенная прослойка: инвалиды-детдомовцы. Но все мы, граждане одной страны, можем доказать, что высокое звание Человек гораздо выше бюрократического термина Чиновник. Любой, кто захочет помочь инвалидам, о которых рассказал Рахман Ахмедов, может связаться с нашей редакцией и внести свой вклад, помочь этим людям не замкнуться в себе, помочь укрепить их веру в добро и справедливость. Великий грузинский писатель Нодар Думбадзе в своем романе «Закон вечности» определил формулу этого Закона. И формула эта гласит следующее: душа человека во сто крат тяжелее его тела. Она настолько тяжела, что один человек не в силах нести ее. И потому мы, люди, пока живы, должны стараться помочь друг другу, стараться обессмертить души друг друга: вы — мою, я — другого, другой — третьего, и так далее до бесконечности, дабы смерть человека не обрекла нас на одиночество в жизни. И пока есть те, кто способен на поддержку и помощь оказавшегося в беде человека, закон Вечности будет работать.
Яна Мадатова
