В интервью Minval.Az российский политолог, эксперт по вопросам Ирана и Евразии Антон Евстратов объяснил, почему преждевременно говорить о снятие санкций с Ирана, рассказал о том, как будут складываться азербайджано-иранские отношения в ближайшем будущем, а также назвал причину, по которой Владимир Путин может потерять Армению.
— Президент США Барак Обама на днях выступил против введения новых санкций в отношении Ирана. Свидетельствует ли это о том, что конфронтация между Ираном и США подходит явно к концу?
— Нет, не свидетельствует. Даже если президенту США удастся притормозить введение новых антииранских санкций, тех, что уже действуют, вполне достаточно, чтобы отложить налаживание хоть каких-либо вменяемых отношений между странами на годы. Надо понимать, что Вашингтон душит Тегеран разного рода экономическими и политическими ограничениями с самой Исламской Революции и захвата американского посольства в иранской столице. Там имеет место и противостояние систем политического устройства, и давние взаимные обиды. Нормализация отношений даже не исчерпывается введенными Западом в целом и конкретно США санкциями.
— Но, по сути, Иран выходит из режима санкций, причем у ИРИ есть большой опыт в этой области. Почему Иран не удалось задушить в отличие от РФ?
— Нельзя сказать, что ИРИ из него выходит. Снято лишь незначительное количество санкций, скорее демонстративного характера. Основные ограничения – на торговлю энергоносителями и денежные переводы в системе Swift, по-прежнему действуют. Тем не менее, по признанию МВФ, за 2014 год правительству Роухани удалось добиться беспрецедентных успехов в улучшении уровня жизни. Более того, новому президенту удалось добиться стабилизации испытавший при его предшественнике мощный удар иранской экономической системы. Что до опыта, то да, он был выработан Исламской Республикой в тяжелейшие 80-е годы, когда экономические проблемы усугублялись кровопролитной войной с Ираком. Иран изначально ориентирован на закрытость, Хомейни прекрасно понимал, еще готовя революцию, что полноценного сотрудничества с США и другими западными государствами не получится (хотя оно, конечно, имеет место). Россия тоже имеет опыт закрытого существования – побольше и посерьезнее даже, чем иранский – советский. Однако, встроившись в мировую экономическую систему уже как государство с рыночной экономикой, да еще и зависимой от энергоносителей, она утратила многие возможности противостояния экономическому давлению извне.
— Как повлияет появление Ирана на энергетическом рынке на Россию, украинский кризис и мировую конъектуру?
— В краткосрочной перспективе повлияет положительно. Я имею в виду наделавшую много шума сделку по закупкам Россией иранской нефти в обмен на промышленные товары. Это может приносить России от 500 миллионов долларов в год. Кроме того, поставка ИРИ промышленных товаров, например, нефтехимического оборудования, несколько смягчит действие антииранских санкций. И вначале все, казалось бы, может быть хорошо. Вместе противостоять «коварным империалистам». Однако в более долгосрочной перспективе, появление Ирана на мировом энергетическом рынке способно, пусть и несильно, в случае включения дополнительных механизмов регулирования, но все же опустить цены на энергоносители. Для РФ, однако, сейчас важен каждый доллар стоимости нефтяной баррели, и даже незначительное ее дешевение сказывается на экономическом положении страны.
— Будет ли президент Путин стараться сделать все возможное, чтобы этого избежать, в том числе попытается саботировать дипломатические усилия Запада в иранском вопросе?
— Не уверен, что он на это способен. Западу в целом выгоден Иран в качестве торгового партнера, а также непаханого поля для новых инвестиций. Особенно речь идет о Европе. В случае необходимости, она может «продавить» любое соглашение с ИРИ сквозь Россию, которая в случае саботирования такой сделки ставит себя в невыгодное положение не только перед Западом, но и перед дружественной Исламской Республикой. Также не следует забывать, что и Россия имеет в Иране свои интересы, и ей исключительно невыгодны санкции. Она уже имеет риск выплатить ИРИ миллиард долларов в качестве неустойки за сорванный контракт по С-300, а это – ни что иное, как следствие санкций и отношения к Тегерану Запада. Как только ситуация изменится, РФ, несомненно, попытается «прирасти контрактами». Вопрос только в том, насколько будут конкурентными российскими компании на иранском рынке, столкнувшись с противостоянием в лице американских и европейских гигантов.
— Изменится ли позиция Ирана по вопросам ближневосточной или южнокавказской политики в свете возможного снятия санкций?
— Внешняя политика ИРИ определяется не столько президентом, который влияет скорее на частности, сколько Верховным Лидером страны. Именно он определяет основную внешнеполитическую линию. Али Хаменеи продолжает оставаться Верховным Лидером ИРИ, а значит – вряд ли следует ожидать принципиальных перемен во внешней политике Тегерана. Мы можем уже увидеть, что смена президентов и переговоры с группой 5+1 не изменили позиции ИРИ по сирийскому и иракскому вопросам, иранские политические деятели так же, как и раньше, активны в Ливане. Здесь изменений не предвидится.
— Азербайджанская власть часто апеллирует к тому, что является гарантом безопасности Запада посредством сдерживания Ирана и РФ. Но теперь ситуация начинает меняться. Как, по-вашему мнению, это будет влиять на риторику азербайджанских властей?
— У Азербайджана останется Россия. А если серьезно – говорить о налаживании отношений, как я уже говорил выше, рано. Иран еще долго будут считаться на Западе врагом, которым еще не раз напугают депутатов и их избирателей, выбьют не один дополнительный десяток миллион долларов в военные бюджеты, и заключат не одно позорное соглашение с бессовестными средневековыми режимами аравийских монархий. Последние, кстати, тоже «инструменты сдерживания» и «гаранты безопасности». Так что у Азербайджана в этом плане еще будет «работа». Притом что на данный момент у Ирана нет даже ракет, которые могли бы достичь Европы. Дальность иранских ракет Саджиль не превышает 2,5 тысяч километров, в то время как расстояние от западного иранского города Йезд до, скажем, Праги – более 3,5 тысяч км. Поэтому на деле Иран не представляет опасности для Запада и сдерживать его можно разве что в пределах его собственных границ.
— Иран традиционно считается одним из союзников Армении. Но так как Армения сохраняет связи Россией, а Иран пытается снять некоторые экономические ограничения введенные Западом, можно ли полагать, что Иран постепенно будет менять свою позицию по Карабаху, будет поддерживать в конфликте позицию Азербайджана?
—Говорить о какой-либо политической переориентации Тегерана в вопросах региональной политики не стоит вообще. Да и Армения, взаимодействуя с РФ, в целом не отвергает Запад, как таковой. Что до Азербайджана, то в последнее время он сам стал демонстрировать тенденцию сближения с Москвой. Как видим – отношения обеих стран с РФ не стоят в прямой зависимости от их противостояния за Карабах. А вот с Ираном у Азербайджана вряд ли получится партнерство – по крайней мере, в ближайшее время. Азербайджанская политическая элита выбрала конфронтационную по отношению к Тегерану линию – это проявляется во многом – от претензий на «Южный Азербайджан» до борьбы с иранским религиозным влиянием в мечетях страны. Взаимоотношения Азербайджана с Ираном, как видим, находятся в зависимости не только от позиции Баку и Тегерана по Западу – стороны имеют множество двусторонних противоречий. То же можно сказать, кстати, и о армяно-иранском взаимодействии, которое преследует по большей части двустороннюю выгоду.
— И напоследок, что Вы думаете о событиях в Гюмри? Все чаще стали звучать мысли о том, что инцидент явно повлияет на российско-армянские отношения. Как считаете, потеряет ли Путин Армению?
— Путин может потерять Армению только при условии смены ее руководства. Лидеры, направившие страну в Евразийский союз, не пойдут на разрыв с Москвой. Тем более что и реакция общества на произошедшую расправу в Гюмри – по большей части эмоциональная. Несомненно, образ РФ и российской армии среди населения республики подвергнется некоторым коррективам, однако это не приведет и не может привести к политическим решениям на уровне разрыва на государственном уровне. Если же Россия все-таки адекватно отреагирует на произошедшее – выдаст Пермякова, либо хотя бы самостоятельно проведет честное расследование и справедливый суд, проблема будет исчерпана в принципе. Между тем, сам инцидент в Гюмри дает сейчас больше вопросов, чем ответов. Почему убийца оставил форму, по которой сразу же был идентифицирован на месте преступления? Почему очевидцы не слышали нескольких выстрелов, а лишь один, притом, что убита была вся семья Аветисянов? Да и показания самого российского солдата выглядят, мягко говоря, странными. В СМИ и интернете уже появилось множество версий случившегося, однако пока следствие (настолько, насколько мы это знаем) работает лишь с одной – всем известной. Добавляет сомнений и недосказанности упорное нежелание России выдать Пермякова армянской стороне, несмотря на то, что по соответствующему соглашению российская сторона обязана это сделать. Очень возможно, что в РФ опасаются излишней осведомленности солдата, и попадания его показаний в «третьи руки». Но до тех пор, пока нет какого- либо подтверждения, все это – лишь догадки, о чем прекрасно знают, и в Москве, и на базе в Гюмри.
Эмиль Мустафаев
