«Дело наркомзема»

«Дело наркомзема»

«Дело наркомзема»

В спорах о причинах репрессий против руководящих кадров СССР в 1937-38 годах высказывается обоснованное мнение, что они были нужны вождям, чтобы оправдать в глазах простого народа очевидные провалы в хозяйственной политике большевиков, построенной на авантюризме и экономической изоляции от остального мира. Проще всего было списать их на сознательное вредительство со стороны врагов с целью ослабления власти трудящихся. Именно поэтому во время репрессий добивались не правды, а признаний.

Десятилетием ранее в качестве «козлов отпущения» выступили старые «буржуазные» специалисты, которых заставили признаваться и каяться на ряде показательных процессов. В Азербайджане вредителей нашли тогда в нефтяной промышленности, в Каспийском пароходстве, в Азербайджанской дивизии. Их заменили на лояльных «красных директоров».

В сельском хозяйстве правительство пошло на радикальные меры, взяв курс на сплошную коллективизацию и даже физическую ликвидацию зажиточной прослойки крестьян. Помещиков в Азербайджане лишили имущества еще в 1920-м, кулаков с 1928 г. постоянно раскулачивали и высылали.

Но вместо решения продовольственной проблемы, Азербайджан столкнулся с голодом и восстаниями. Колхозы и совхозы, которые, по уверениям коммунистической пропаганды, были заведомо эффективней, не справлялись с решением продовольственной проблемы. На уже ликвидированных классовых врагов – помещиков, буржуазию и кулаков становилось все труднее списывать товарный и продуктовый голод в стране, аварии на производстве, срыв хозяйственных планов.

И тогда новые враги нашлись уже в собственных рядах, в лице правых, левых и национальных уклонистов от генеральной линии партии, выразителем которой в Азербайджане Кремль в 1933 г. назначил 1-го секретаря ЦК АКП(б) Мир Джафара Багирова.

Следствие искусственно объединило всех коммунистов-противников Багирова в единый центр, который якобы должен был поднять массовое восстание против Советской власти, приуроченное к началу войны СССР с капиталистическим окружением. По сценарию, почвой для восстания, когда после «советизации» на коммунистической пропаганде уже выросло целое поколение граждан, могли быть социально-экономические проблемы. Они в Азербайджане действительно были – оставалось лишь выдать их за искусственно созданные новыми вредителями. Как заявил Багиров в 1937 году, оппозиционеры «восприняли все те методы, формы вредительства, которые имелись раньше в нашем народном хозяйстве, прибавив к ним новые, более гнусные, более пакостные методы».

Вскоре появились дела о вредительстве в различных отраслях хозяйства республики, завершавшиеся, как правило, тайными судами или заочными приговорами. Но были и редкие постановочные публичные процессы («Шемахинское дело» и др.). Один из таких открытых процессов проходил 4-18 августа 1938 года в Кировабаде (Гяндже) по делу «контрреволюционной, буржуазно-националистической, повстанческо-террористической, вредительской организации в системе Наркомата земледелия Аз.ССР».

На Наркомзем возложили ответственность за кризис в сельском хозяйстве из-за экспериментов со сплошной коллективизацией. В июле  1937 г. нарком Гейдар Везиров подвергся «проработке» в ЦК АКП(б). Багиров заявил: «За исключением Вас персонально, весь аппарат [Наркомзема] или арестован, или разоблачен, или в стадии разоблачения… Есть достаточные основания заявить здесь о том, что всё, что делалось антисоветского, антигосударственного, антиколхозного, контрреволюционного в сельском хозяйстве Азербайджана, возглавлял Везиров». Багиров назвал Везирова одним «из тех врагов, которые по сегодняшний день остались неразоблаченными в наших рядах».

Везирова вывели из ЦК, исключили из партии, сняли с поста наркомзема и передали его дело в НКВД. Он был арестован, сломался под пытками и дал показания на себя и других о том, что готовил теракты против Берия и Багирова и восстания в 46 районах. Однако, как и многие крупные фигуры «заговора», он не был пригоден для открытого суда, где мог бы публично отказаться от признаний. Поэтому наркома осудили в закрытом заседании Военной коллегии Верховного Суда (ВКВС) СССР, и расстреляли в октябре 1937 г.

На публичный же процесс вывели 14 фигур помельче из числа работников системы Наркомзема во главе с бывшим замнаркома Аджи Полад-заде. Среди них были, например, нач. управления животноводства НКЗ АзССР Бахрам Аллахвердиев, его заместитель Мамедали Биляндар-заде, директор животноводческого совхоза Гусейн Гусейнов и другие. Из них лишь двое – Афан Икмек и Мамед Султанов не признали себя виновными на следствии, выдержав все пытки. Остальные были сломлены, и от них суд не ждал неприятных «сюрпризов».

И, как оказалось, зря. Заседания Специального Присутствия (коллегии) Верховного Суда Аз.ССР проходили в Государственном театре им. Берия в Кировабаде. Зал был переполнен подготовленной публикой, еще около 2000 человек собралось снаружи, на площади около репродукторов. В условиях такой иллюзорной гласности, во время подготовительного заседания суда 4 августа 1938 года, восемь из 14 подсудимых (Г.Гусейнов, А.Икмек, Ч.Исмаилов, М.Панахов, А.Полад-заде, С.Султанов, М.Султанов и М.Биляндар-заде) публично отказались признать себя виновными полностью, а еще один – Я.Джигитов признал себя виновным лишь частично.

Ночью «отказников» доставили в Кировабадский ГО НКВД. Начальник горотдела Гамрекели, следователь НКВД Л.Гинзбург и прокурор Алигусейнов всю ночь их «обрабатывали». Биляндар-заде, например, «угрожали высылкой детей, арестом жены и безусловным расстрелом». На следующий день обвиняемые выступили с опровержением своего отказа.

На протяжении последующих 11 дней подсудимые рассказывали о своем вредительстве. По их словам, планы доводились до хозяйств с запозданием; племенной скот использовался неэффективно; скот держался в антисанитарных условиях; навоз выбрасывался рядом с сеном, что приводило к болезням скота. Не были освоены деньги, выделенные на строительство помещений для скота и для снабжения 40 тыс. бескоровных колхозников коровами. В 1935 г. на 3 тыс. га сократили посевы люцерны. Несвоевременная вакцинация привела к тому, что в 1937 г. 30-40% лошадей в колхозах и совхозах были больны и не использовались. И т.п.

В подтверждение сказанного было представлено заключение судебно-технической экспертизы. Но еще в 1940 г. ВС СССР констатировал, что экспертиза являлась «свидетельским показанием, а не выводом, основанным на точных данных, все заключение экспертизы носит явно выраженный обвинительный уклон». Она «дала оценку отдельных действиям подсудимых как вредительским, что в функции экспертизы не входит».

Во время реабилитации в 1955 г. недоказанность принадлежности «вредителей» к контрреволюционной организации автоматически подвела к выводу, что «вскрытые экспертизой должностные преступления обвиняемых не могут быть квалифицированы как преступления, совершенные с контрреволюционным умыслом». Сами же должностные преступления, реальные или надуманные, спустя около 20 лет перепроверить оказалось невозможно.

…Вечером 16 августа 1938 г. прокурор Агагусейн Алигусейнов выступил с речью, обрушив в адрес сидящих на скамье подсудимых «подлых фашистских выродков» обвинения в подготовке вооруженного восстания и террора, вредительстве, создании антисоветской организации. Это тянуло по 4 «подрасстрельные» статьи (21-64, 69, 21-70,73) УК АзССР, и именно расстрела как высшей меры социальной защиты от «шайки», прокурор и потребовал для 12 из 14 подсудимых, лишь для двух запросив 20 и 25 лет (причем тюремного заключения, а не лагеря). Следующий день прошел в заслушивании последнего слова осужденных.

Суд проявил «либерализм» и 18 августа осудил к расстрелу «лишь» 10 человек. Среди счастливчиков, получивших срок, оказались А.Икмек (25 лет), А.Исмиев (20), С.Мамедов (15), М.Панахов (12). Однако тот факт, что их осудили судом союзной республики, предполагал, что осужденные могут подать жалобу на приговор в вышестоящий суд (ВС СССР), что они и сделали. На их счастье, к этому моменту, после замены Ежова Берией, уже начали сворачиваться массовые репрессии. В частности, там, где дело строилось лишь на признании как «царице доказательств», отказ группы обвиняемых от взаимных оговоров разваливал дело и приводил к пересмотру.

Под эту волну попало и «дело Наркомзема». 20 февраля 1939 г. ВС СССР отменил приговор и отправил дело на новое рассмотрение в ВС Аз.ССР. 18 августа 1939 года суд вынес новый приговор, где уже не было ни одного смертного приговора, а сроки колебались от 8 до 25 лет (максимальные получили Полад-заде и Биляндар-заде).

29 января 1940 г. Пленум ВС ССР снова отменил приговор с направлением дела на новое рассмотрение со стадии предварительного следствия. Но на этом «либерализм» Берия закончился. Вместо того чтобы выполнить решение ВС, он добился рассмотрения дела Особым Совещанием (ОСО) при НКВД СССР, куда дела направляли в случае, если они не имели судебной перспективы.

В стране уже шла война, когда 5 сентября 1942 года ОСО заново рассмотрело дело и подтвердило виновность 10 обвиняемых. В ответ на их жалобы ОСО лишь снизило сроки до 7-10 лет ИТЛ. Остальные четверо – Бахрам Садых оглы Аллахвердиев, Мамедали Гусейнкулу оглы Биляндар-заде, Ясон Иванович Джигитов и Гусейн Рагимович Шихалиев к тому моменту уже умерли от каторжных условий труда в лагерях.

При Хрущове дело снова пересмотрели, и 18 июня 1955 года ВК ВС СССР оправдала всех осужденных.

Надо заметить, что по «делу Наркомзема» были арестованы и осуждены много других людей, но уже тайно, заочными решениями тройки при НКВД Аз.ССР и ОСО при НКВД СССР. За связь с Г.Везировым осудили к лагерям начальника Зернового управления НКЗ Аз.ССР Г.Нуриева, работника НКЗ А.Мехтиева, директора Азербайджанской селекционной станции И.Ашурлы.

Мы знаем о них сейчас лишь потому, что когда-то, в 1956 году, их имена всплыли на суде по делу М.Д.Багирова. В целом же архивы НКВД до сих пор цепко хранят имена жертв репрессий…

Эльдар Зейналов.

Теги:
Из этой рубрики