Россия утратила империю, но так пока и не нашла для себя новую роль. Только сами русские могут решить, какой быть их стране, и на это уйдет определенное время. Конечно, новая Россия не возникнет 9 мая, когда путинский Кремль будет праздновать 70-ю годовщину окончания того, что русские называют великой отечественной войной. Она не появится 9 мая 2025 года и даже 9 мая 2045 года, но мы не должны оставлять надежду на возникновение этой другой России, и мы должны сохранять веру в тех россиян, которые борются за это.
Фраза «утратила империю, но так пока и не нашла для себя новую роль» впервые была использована в отношении Британии бывшим госсекретарем США. Британцы, как и все прочие, знают, насколько это поначалу неприятно — потерять империю, и как трудно найти новую роль. Кто-то может сказать, что Британия так пока и не нашла ее. Между прочим, судьба изначальной империи, которая объединила четыре нации Британских островов — Англию, Уэльс, Шотландию и Ирландию (сегодня лишь маленькую ее часть) — в Соединенное Королевство, так пока и не решена. Это важнейшая тема на всеобщих выборах в Британии.
Но по крайней мере, эти непростые по своей внутренней ситуации острова окружены водой, в силу чего большая часть Британской империи была «за морем». В отличие от нее, Россия была сухопутной империей, прирастая на протяжении веков все новыми территориями. Как утверждает в своей книге «Россия: народ и империя» историк Джеффри Хоскинг (Geoffrey Hosking), историческая проблема России состоит в том, что она никогда не могла провести четкую грань между нацией и империей. На самом деле, пишет Хоскинг, «строительство империи помешало формированию нации».
Более того, если Британская империя распадалась медленно, на протяжении 20 с лишним лет, то российско-советская империя исчезла менее чем за два года, в период с 1989-го по 1991-й — и это было одно из самых ярких исчезновений в истории.
Было бы странно, если бы после такого события у многих в России не возникла растерянность и возмущенная реакция. При нынешнем руководстве эта реакция приняла опасную форму. Мы должны бороться с этой опасностью прямо сейчас, но наряду с этим есть вопрос о том, как мы думаем и говорим о России. Примером неверного представления являются те, кого в Европе называют Putinversteher (буквально, «понимающие Путина»). Смешивая Путина и Россию, они допускают классическую ошибку — «все понять, значит, все простить».
К такой путанице особенно склонны немецкие бизнесмены. Российский писатель Владимир Войнович, написавший два самых утонченных сатирических романа в европейской литературе 20-го века, рассказал мне одну занимательную историю о том, как его в 80-х годах пригласил к себе на обед один немецкий банкир. Писателя привезли на виллу в «Мерседесе» размером с танк, накормили шикарным обедом из множества блюд, и в это время банкир объяснял выдворенному из своей страны Войновичу, как надо правильно оценивать российскую боль и травму. На протяжении всей своей истории Россия постоянно подвергалась нападениям. Сначала были монголы, потом поляки, потом французы, а после этого было самое страшное — вторжение Германии. Это нужно понимать — «verstehen». Наконец Войнович не выдержал и спросил: «Тогда почему она такая большая?»
Сегодня Войнович остается сатириком, но он также является смелым и открытым представителем другой России. Он критикует аннексию Крыма и войну на востоке Украины. Давая недавно интервью российскому вебсайту, Войнович сказал, что России нужна революция. Не насильственная, в украинском оранжевом стиле. «Я думаю, революция должна произойти в умах людей… Виноват не только Путин, виновато также общество, которое позволило ему делать все, что он хочет».
Что характерно, Войнович излагает сложную истину. Существует другая Россия. Ее представляет убитый оппозиционный политик Борис Немцов, а также люди, которые возлагают цветы к тому месту, где он был убит, которые уже назвали этот мост немцовским. Наверняка, кого-то напугало это убийство и атмосфера страха, но немногочисленные смелые люди удвоили свои усилия. Оппозиционер и блогер Алексей Навальный напрямую возложил на режим Путина ответственность за убийство Немцова. Это убийство привело к активизации попыток объединить разрозненную оппозицию. Среди прочего, возник новый предвыборный альянс между партиями, основанными Немцовым и Навальным.
Но другую Россию также представляют активисты, планирующие сегодня провести «марш за мир и свободу»: ее представляет театральная труппа ТЕАТР.doc, вдохновенный руководитель подвергающейся нападкам Московской школы политических исследований Лена Немировская, учредитель ведущей российской социальной сети «ВКонтакте» Павел Дуров, ныне живущий за границей, а также олигарх Михаил Ходорковский, который стал политическим заключенным, а сейчас является высланным из страны активистом и борцом за лучшую Россию. Много и других людей, каждый из которых действует по-своему.
Когда Томас Манн прибыл из нацистской Германии в Америку в изгнание, он сказал: «Германия там, где я». Все эти россияне имеют право сказать: «Россия там, где я». Но когда Ходорковский заявляет аудитории в Лондоне, что «Путин — это не Россия, Россия — это мы», он делает принципиальное риторическое заявление, которое не является точным описанием действительности. Дело в том, что насколько мы можем судить, Путин пользуется огромной народной поддержкой, и в этом смысле он тоже является Россией. Немцы лучше всех знают, что иногда такое случается с народами. И в один из дней они просыпаются со страшным похмельем.
Чтобы сформулировать, какой должна быть Россия, чтобы провести новую разграничительную линию между нацией и империей, необходимы иные отношения с соседями, говорящими на вашем языке, имеющими схожую с вами историю и культуру. В последние годы Путин незаконно присвоил термин «Русский мир», превратив его в политический лозунг, который означает едва ли не следующее: «Если ты говоришь по-русски, твое место в России». Но так не должно быть, и большинство соседей России не хотят этого. Три недели назад я был в Минске, и белорусский министр иностранных дел заявил членам нашей исследовательской группы, что по его мнению, в долгосрочной перспективе Белоруссия должна стать чем-то похожим на Швейцарию. Наверное, до этого пока далеко, однако смысл этих слов понятен. В Швейцарии очень многие говорят по-немецки, но ей вовсе необязательно быть частью Германии.
То же самое верно в отношении испаноязычного, франкоязычного, англоязычного и португалоязычного миров. Существуют очень тесные культурные, экономические и политические связи, но мы не хотим жить в одном государстве или империи. У меня больше двоюродных братьев и сестер в Канаде, чем в Британии. Отношения между Британией и Канадой как минимум такие же особые, как между Россией и Украиной. В моем случае, как и в случае многих русских и украинцев, это буквально одна семья. Но Лондон не предлагает аннексировать Торонто и возродить британскую Северную Америку (мои канадские кузены услышат это с облегчением). Нашим странам гораздо лучше быть вместе, живя порознь.
То же самое верно в отношении России и ее кузенов. Если страны испаноязычного, франкоязычного, англоязычного и португалоязычного миров сумели совершить переход от сложного имперского прошлого к сегодняшней избирательной близости, то это сможет сделать и русскоязычный мир. И когда-нибудь он это сделает.
Источник: ИноСМИ
