COP29
COP29«Когда-нибудь «Час ноль» наступит»
— Ульрике, расскажите немного о себе и проекте, который Вы представили. Что послужило мотивацией, Вы сами тоже художник, или как?
— Благодарю, я никогда не была художником, я теоретик, изучала историю искусств, историю Восточной Европы, ну и славянские языки в Гамбурге, Киле и Москве. Позже работала научным сотрудником в Немецком историческом музее и была куратором различных выставочных проектов: «Мифы народов. Европейская панорама», «Мифы Наций. 1945 — Арена воспоминаний», «Моменты времени» (частные фотографии и кадры из 1989 года), «Стремление к Свободе. Искусство Европы с 1945 года».
Создание же этого проекта было многоплановым художественным экспериментом. Наш выставочный проект впервые осветил тему искусства в Европе с 1945 года в целом, без разделения между Востоком и Западом, которое было и остается результатом периода «холодной войны». Представьте, на выставке были представлены более ста произведений искусства различных художественных жанров. Они были созданы художниками из различных европейских стран в течение последних семи десятилетий. Выставка имела своей целью показать, как идеи могут изменить мир, а так же, как посредством искусства рассматривается идея прав человека вне зависимости от времени и места.
— В своем выступлении Вы довольно часто употребляли понятие «Час Ноль» (Stunde Null), которое берет свое начала с 1945-го года. Можно ли поподробнее об этои феномене?
— «Час Ноль» в Европейском искусстве является всего лишь Anfangszeit, то есть началом всего нового, после разрушенного до самой основы всего традиционного, не только для искусства, а в более общем смысле. Для послевоенного искусства это, пожалуй, самое важное понятие. Художники после этого раскрепостились и они более никак не были связаны с традиционными формами и приемами искусства.
— Да, просматривая Ваш каталог, невольно приходишь к тому, что предметом искусства может стать любой предмет или действие. Не говоря уже о материале исходящие из тоталитарных систем – например, на плакатах или других работах пропагадистского характера.
— Пропаганда как некий вид искусства особенно расцвело в 30-е годы, это было связано с общественно-политической ситуацией, тогда сложившейся в Европе и России. Особенно явственно это было конечно при национал-социализме в Германии, где господствовала преступная идеология…
— Интересно, однако, при Третьем Рейхе были весьма робкие, но попытки протеста, несмотря на чрезвычайную жесткость режима – например, группа сопротивления Белая роза, или протест женщин на Розештрассе, уже не говоря о членах операции Валькирия…
— Дело в том, что в Германии довольно долго существовали демократические традиции и империя, абсолютизм не имели такую долгую историю, как в России. Кайзер (всея Германии – Э.М.) централизованной империи появился всего лишь 1871 году. А в России все было совершенно иначе, еще со времен царя Ивана IV (Грозного) было централизованное и абсолютистское по своей анатомии государство. От этого и надо отталкиваться… Кстати, в настоящее время я работаю над проектом по теме исследований уничтожения и разграбления произведений культуры и искусства в России во время немецкой оккупации, то есть в 1941-1944 годы. Я все же историк искусства (улыбается)
— Хорошо, поговорим тогда о концептуальном искусстве. Просматривая ваш каталог, появляется ощущение, что это всего лишь книга сообщений, своеобразных меседжей, некая квинтэссенция идей, а не выражения некоей абстрактной красоты.
— Для современного общества необходимо, в общем-то, постоянное, перманентное реформирование, оно собственно и происходит все время, и художники в этом играют очень важную роль. Увидеть все с иного, нового взгляда и довести это до общества. Это очень важно.
— Но если брать так, то очень многое в жизни не соответсвует современному положению вещей. Например, если браться за самое радикальное – символы, то они уже вовсе не соответсвуют нынешнему положению вещей. Например, во многих флагах стран Европы присутсвует крест, в той или иной форме, хотя общества этих стран построены не на доминации христианской религиозной идеологии, а совершенно на других идеях. Ведь многие мыслители отмечали, что сейчас фактически в Европе постхристианский период. То же самое можно сказать, и об азиатских странах, где на флагах более двадцати стран присутсвует полумесяц. А у некоторых стран на флаге вообще изоброжен автомат Калашекова…
— Касательно Европы могу сказать одно – во многих странах это до сих пор является неким показателем национальной идентификации. Например, для Дании, которую я хорошо знаю, так как я родилась рядом с Фленсбургом, это совсем близко от датской границы — это очень характерно. Касательно Германии – у нас очень особая история и соответственно другое отношение ко всему этому. Ну а касательно исламских стран могу сказать, что только Турцию и Азербайджан, чисто географически можно отнести к ареалу Европы, а для остальной части то, о чем говорите вы, неактуально.
— Немецкая особенность заключается, наверное, в тотальном чувстве вины и содеянного в первой половине ХХ века, да?
— Да… и для того чтобы это чувство когда-либо ушло, нужно чтобы сменилось еще несколько поколений…
— Вы в Баку впервые?
— Да, и не только в Баку, но и во всем регионе. Мне чрезвычайно интересно как исследователю культуры посмотреть все вблизи. О вашем регионе я слышала очень многое через тему войны, где Азербайджан непременно позиционировался агрессором, причем однозначно… Этот факт меня тогда несколько озадачивал, я понимала, что у такого однозначного утверждения обязательно будет обратная сторона…
— В начале беседы Вы говорили о «Часе ноль» в Европе, который наступил в 1945-ом году. Выходит, что сейчас у нас с соседями период некоей «холодной войны», а до «Часа ноль» нам еще дохидить и доходить?
— Знаете, в каждом регионе история идет своим ходом. Но когда-нибудь этот «Час ноль» наступит, после чего все придется начать с белого листа, и с иными мировоззренческими парадигмами. Это непременно наступит.
Беседовал Эльмир Мирзоев
