Прошло чуть меньше года со времени апрельских боев за Карабах, в ходе которых впервые с введения режима прекращения огня в 1994 году был изменен статус-кво и часть оккупированных территорий Азербайджана оказались освобожденными, однако на линии соприкосновения армянских и азербайджанских войск вновь нарастает напряженность, столкновения учащаются и становятся все более кровопролитными. В преддверии годовщины событий апреля 2016 года «Вестник Кавказа» побеседовал с политологом Андреем Епифанцевым об уроках апрельских и февральских столкновений и перспективах нагорно-карабахского урегулирования. Минвал проводит интервью без изменений.
— По вашей оценке, насколько продвинулось мирное урегулирование нагорно-карабахского конфликта за прошедшие с апрельских боев за Карабах 11 месяцев?
— В плане практического урегулирования продвижения не было, хотя определенные рамки и сдвинулись. Сама планка остроты военного конфликта поднялась: если сравнить то, что было 5 лет назад, и то, что происходит сейчас, станет ясно, что уровень этих довольно регулярных боестолкновений на линии соприкосновения войск стал выше. Соответственно, опасность военного решения конфликта либо, как минимум, крупномасштабного столкновения, увеличилась за последний год очень серьезно, в основном, после апрельского обострения. Об этом говорят и американские аналитики, допустим, дипломат Керри Кавано, заявивший в феврале, что вероятность серьезного конфликта в последующие 12 месяцев увеличивается. Мы видим, что обе стороны, вовлеченные в конфликт, Баку и Ереван, по-прежнему стоят на своих позициях и укрепляют их, то есть этот вариант по гамбургскому счету, когда стороны пытаются решить конфликт с нулевой суммой, не приходя к компромиссам, усиливается. Это относится к Еревану, где мы видим очень серьезный внутренний консенсус по поводу того, что никаких компромиссов, никаких серьезных, предметных переговоров по Карабаху быть не должно. В этом смысле можно рассматривать прошедший недавно референдум по переименованию «Нагорно-Карабахской республики» в «Арцах» как некий разрыв с Азербайджаном даже на уровне лексики – а лексика в дипломатии значит очень много. С одной стороны, на статус Нагорного Карабаха в переговорах при посредничестве Минской группы ОБСЕ это никак не повлияет, его положение не изменится, но на внутреннем уровне народной консолидации это значит очень много, как некая блокировка: ни о чем дальше разговаривать нельзя. В связи с этим возникает вопрос – а как тогда дальше вести переговоры, если со стороны Еревана мы видим такую консолидированную позицию? О чем можно договориться, если ни исполнения четырех резолюций ООН, ни вообще перспектив мирного урегулирования не просматривается, поле для компромисса отсутствует.
Азербайджан тоже укрепил свою позицию по Нагорному Карабаху. Максимум для Карабаха, который в этом году обозначил Баку – безусловное возвращение районов вокруг Карабаха и широкая автономия самого Карабаха в составе Азербайджана, то есть та же формула, которую Баку предлагает уже много лет. Сохраняется и тактика Азербайджана – будирование кратковременных, локальных конфликтов, и на мой субъективный взгляд, инициатором последних столкновений малой интенсивности на линии соприкосновения войск является Азербайджан. При этом надо понимать контекст: в условиях, когда Армения имитирует переговоры, а внутри стоит за то, что никакого компромисса не будет, у Азербайджана просто нет другого выхода. Так в свое время поступала и Турция, и Грузия, сейчас так ведет себя Украина, это стандартная практика при бесперспективности переговоров. Завышенные ожидания, которые возлагало азербайджанское общество на результаты апрельских боев за Карабах, не оправдались: тогда Азербайджану казалось, что при столь масштабном столкновении весь мир увидит, что конфликт не затух, и начнет его урегулировать и давить на Армению – но этого не случилось.
В Минской группе ОБСЕ обстановка все та же, и Армения остается в сверхудобной позиции: на нее никто не давит и не принуждает не то, что к компромиссам, но и к выполнению резолюций ООН – она их демонстративно не выполняет, и с ней за это ничего не происходит. Против России, которая не является стороной Минского процесса по Украине, вводятся санкции за невыполнение условий, которые она и не обязана выполнять, а на Армению за невыполнение обязательных решений Совбеза ООН никаких санкций не накладывается. И понятно почему: Россия является стратегическим союзником Армении и смотрит на нее с большой долей пристрастности, во Франции и США очень сильная армянская диаспора, в Америке она имеет возможность влиять на правительство – и эти три страны являются сопредседателями Минской группы ОБСЕ.
Для Азербайджана здесь возможны определенные изменения. В США предыдущая администрация потеряла свои позиции, позиция армянской диаспоры очень сильно ослабла. Хилари Клинтон была, по сути, безальтернативным кандидатом для армянской диаспоры и по отношению к «геноциду», и по вовлеченности в нагорно-карабахский конфликт, да и в целом армянская диаспора традиционно больше связана с демократами. Как минимум, два их влиятельных парламентария – Марк Кирк и Боб Доул – лишились постов. Армянское лобби положило все яйца в одну корзину в ходе предвыборной кампании прошлого года и проиграло, а значит, стоит ожидать ослабления его влияния на американскую политику, и это может каким-то образом внести перемены в позицию США по нагорно-карабахскому урегулированию, хотя отношению к конфликту президента Дональда Трампа пока неясно. Что будет во Франции после грядущих выборов, можно лишь предполагать, но скорее всего, ее интерес к Минской группе ОБСЕ снизится, что усилит роль России. При этом для Азербайджана это не несет никаких перемен, так как Россия выступает все же за сохранение статус-кво.
Структурные изменения за год, конечно, произошли, ставки в игре повышаются, но пока не видно наступления такой ситуации, которая действительно может привести к серьезным переменам. Я бы посмотрел, что будет, когда новая американская администрация определится по своей позиции к Нагорному Карабаху. Это не произойдет быстро и будет происходить в рамках производных по отношению к основным проблемам, которые тревожат США в регионе. Речь, в частности, об иранской проблеме, которую Трамп поставил остро, возможно, он будет пытаться сформировать антииранскую платформу в международном сообществе. Тогда роль Азербайджана может стать востребованной для США, и надо понять, что Баку может ожидать взамен. Хотя это опасная игра для Азербайджана, в определенной степени, хождение по минному полю, когда можно сократить путь, но цена этого может оказаться высокой.
— Насколько в связи с этим опасно затягивание и откладывание переговоров, нет ли сейчас угрозы возобновления активных боевых действий с дальнейшим изменением статус-кво?
— Я не вижу вероятности полномасштабного конфликта в настоящее время, по крайней мере, международная обстановка этому не способствует. Инициатором возобновления полномасштабных боевых действий может быть только Азербайджан, потому что Армении это крайне невыгодно – но сейчас не та ситуация. Международное сообщество все же не стоит на стороне Азербайджана. Позиции Турции, которая может быть единственным серьезным политическим союзником Азербайджана в этом конфликте, серьезно ослаблены, ее руки связаны и отношениями с НАТО, и отношениями с США, и отношениями с Европой, и вопросом беженцев, и курдским вопросом, всей огромной сирийской проблематикой. На деле Турция сейчас не готова активно помогать Азербайджану, в Минской группе ОБСЕ ее роль попросту нулевая. Россия четко высказалась, что будет поддерживать статус-кво, Европа стремится к меньше вовлеченности в конфликты, а США намерены самоизолироваться от внешних проблем, не представляющих для них первоочередного значения. Для Азербайджана перемены в позиции Запада позволяют надеяться, что в достаточно коротком временном периоде ситуация будет более благоприятна для занятия более активной позиции по разрешению нагорно-карабахского конфликта. Но сейчас не то время, чтобы начинать широкую военную кампанию. А Армения достигла максимума, который она хотела бы иметь и может иметь, с точки зрения международной обстановки, – устойчивый статус-кво при невозможности легализации территориального захвата. Начинать значительные военные действия ей нет смысла.
— Что может стимулировать переход от дипломатических встреч к выполнению конкретных шагов, таких как освобождение оккупированных районов вокруг Карабаха и возвращение беженцев?
— Если говорить об идеальной ситуации, то она такова: мировой рынок нефти возвращается к состоянию 10-летней давности, то есть к «рынку продавца», зависимость Южной Европы от экспорта азербайджанских нефти и газа возрастает в отсутствие альтернатив, и в таких условиях при возобновлении военного конфликта армянская сторона бомбит какой-либо нефтепровод (отмечу, что Ереван сам об этом все время говорит). Европа на том конце трубы начинает испытывать недостаток углеводородов и мировое сообщество обращает серьезное внимание на проблему Нагорного Карабаха, вовлекается в ее решение по существу. При этом не стоит ждать, что конфликт будет урегулирован по максимальным планам Баку, текущие позиции обеих сторон нереальны. Даже в идеальной ситуации международное сообщество потребует существенных компромиссов, например, деления Карабаха, создания двухобщинного государства по типу сербов и хорватов, то есть широкой федерализации, в которое армянская и азербайджанская общины находятся на внутреннем самоуправлении.
Можно предположить и другие сценарии, в частности, внезапное ухудшение отношений между Россией и Арменией. Теоретически это возможно. Армения практически подписала ассоциативный договор с европейским сообществом несколько лет назад, что для России неприемлемо. Мы видим, что в последние дни российско-армянские отношения осложнялись, так как Армения в значительной степени недовольна позицией России по нагорно-карабахскому урегулированию и продажей российского оружия Азербайджану. В апрельских боях за Карабах Армения ожидала, что Россия займет четкую проармянскую позицию, но этого не случилось. Даже в случае президентских выборов в США Ереван, а не только армянская диаспора в Америке, сделал ставку на Хиллари Клинтон из-за неудовлетворенности позиции России. В беседах с армянами звучат слова «Мы хотим сбалансировать нашу позицию», но по сути это означает желание столкнуть лбом Россию и США. Сейчас в Ереване говорят «Раз Хилари не пришла, надо вспомнить, что мы с Россией стратегические союзники», а полгода назад заявления были совсем другие.
В целом, в краткосрочной перспективе условий для перехода к конкретным шагам нет, и пока что будет продолжение конфликта в малой интенсивности, с достаточно регулярными, ежемесячными обострениями, как на днях.
— В итоге, насколько остро сегодня, с учетом последних масштабных столкновений в феврале, стоит проблема мирного урегулирования нагорно-карабахского конфликта: или переход к выполнению конкретных шагов по той или иной схеме, или возобновление активной фазы войны?
— Нагорно-карабахская проблема находится сейчас на задворках интересов международного сообщества. Как бы неприятно это ни было бы для Баку, но это не проблема уровня Украины или Сирии. Даже эти проблемы уходят из сферы внимания крупных стран – США стремятся заняться своими делами и повесить часть своей внешнеполитической повестки на Европу, в частности, на Германию. Роль Германии вырастет, но эта страна не имеет большого отношения к Минской группе ОБСЕ. Очень сложно представить, что Франция, в которой, скорее всего, через несколько месяцев победят такие же люди, как Трамп, активизирует усилия по Нагорному Карабаху: у нее нет такого веса, как в США, армянская диаспора продолжит сдерживать любую активность. Сохранится ситуация, когда посредники будут говорить «Да, мы поддерживаем Азербайджан, но решать надо только за столом переговоров». Армения точно так же будет манкировать этими переговорами, показывая своим гражданам, что никаких компромиссов быть не может. Ситуация может разрешиться только при очень резком структурном изменении обстановки.
Цена ошибки для Азербайджана очень велика: если в таких неблагоприятных условиях Баку начнет шаги по освобождению территорий и не сможет занять Нагорный Карабах в течение короткого периода, допустим, за неделю, это будет дорого стоить стране и азербайджанской элите.
