Gazeta Wyborcza: Как вы оцениваете секторальные санкции в отношении России, которые предварительно одобрили послы стран ЕС?
Радослав Сикорский (Rdosław Sikorski): Это было неизбежное решение. Эти санкции должны убедить президента Путина, что Запад как сообщество ценностей все же существует и способен сплотиться, когда нарушаются основополагающие принципы международного права. Они наконец заставят российское руководство задуматься. Я надеюсь, что президент Путин использует новый шанс на то, чтобы отказаться от поддержки сепаратизма на Украине. Если это правда, что он получал недостоверную информацию, и только теперь начал понимать, что малазийский самолет с гражданами ЕС на борту на самом деле сбили сепаратисты, у него появится очередная возможность отказаться от политики поставки этим людям все более продвинутого оружия.
— А кто говорит, что Путина неверно информировали?
— Это можно услышать от связанных с Кремлем журналистов.
— Стоимость санкций предварительно оценивается в более чем 100 миллиардов евро для ЕС и в такую же сумму для России.
— 100 миллиардов евро — это гораздо меньше для европейской экономики (объем которой составляет полтора десятков триллионов долларов), чем для российской, сопоставимой по размеру с итальянской.
Но я предостерегал, что санкции не даются даром. Вместе с министерством экономики мы не однократно предупреждали наших предпринимателей не впадать в экспортной политике в излишнюю зависимость от одного рынка. При этом мне кажется, что Европейская комиссия создала хорошо продуманный пакет, который насколько это возможно равномерно распределяет нагрузку между странами-членами ЕС.
— Однако несмотря на эмбарго на поставки оружия французы выполнят контракт по поставке «Мистралей».
— Поскольку санкции касаются новых контрактов.
— Переговоры между странами ЕС были наверняка сложными. Встреча послов длилась целый день.
— Мы имеем дело со сложными решениями, которые должны иметь серьезную правовую базу, поскольку речь идет о миллиардах евро, а также возможности оспорить наши санкции в суде. Тексты наших решений должны быть точными. Поэтому согласования проходят так сложно.
— Понадобилось 300 жертв, чтобы Евросоюз проснулся?
— Это хороший вопрос, но не ко мне. Мы считали, что более своевременные санкции могли предотвратить сложившуюся ситуацию. Однако мы, страны Европейского Союза, являемся демократиями, а демократии всегда неспешны и несклонны к конфронтации. Между тем мне кажется, что россияне не осознают нашей решимости в те моменты, когда мы уже один раз утратили к партнеру доверие.
У России есть сейчас выбор: или отказаться от политики, приведшей к санкциям, или упорствовать в ней дальше и обострять ситуацию.
— Дума размышляет над внедрением юридического термина «страна-агрессор» в отношении государств, которые ввели санкции, и это не предвещает ничего хорошего. Компаниям из этих стран запретят деятельность в России.
— Если Дума имеет в виду страны ЕС, НАТО и даже Японию и Австралию, которые тоже ввели санкции, возможно, Российская Федерация столкнется с недостатком инвесторов и торговых партнеров.
— Сильный ли удар по Польше нанесет обещанное эмбарго на польские фрукты?
— Доля России в нашем экспорте гораздо выше, чем доля в экспорте Германии, не говоря уже о США. Поэтому я полагаю, что ответные российские санкции могут стать для нас болезненными.
— Почему Путин продолжает гнуть эту линию? Россия становится все более слабой в экономическом плане, санкции наносят по ней сильный удар. Путин может на этом только потерять.
— Президент Путин, как каждый политик, действует, исходя из комплекса причин: идеологических, стратегических, но также и политических. Аншлюс Крыма получил в России большую поддержку, но видно, что пытаясь также совершить коварную аннексию Восточной Украины, Путин уже хватил через край.
