«Памирская бомба». Кому угрожает ее «взрыв»?

Ситуация в Таджикистане может претендовать на классическое доказательство, что острота заголовков в СМИ и острота ситуации далеко не всегда находятся в прямо пропорциональной зависимости. Новости из Душанбе и регионов Таджикистана точно не в «топе», особенно на фоне украинской войны. Однако именно на юге этой страны, точнее, в горах Памира, в Горно-Бадахшанской автономной области, сегодня разгорается нешуточный конфликт.

Как можно понять из достаточно скупых и разрозненных сообщений, ситуация начала «накаляться» еще в первых числах февраля, даже до начала украинской войны. По официальной версии, «спустила курок» история, когда молодая жительница одного из памирских сел обратилась к местному помощнику прокурора с просьбой выправить новый паспорт, чтобы отправиться на заработки в Россию. А тот потребовал за это не взятку, а «любовь». Жалобы по инстанциям не помогли — над молодой женщиной просто посмеялись. Тогда ее родственники и родственники ее мужа помощника прокурора просто поколотили и заставили извиниться. Затем оскандалившийся чиновник уехал в столицу, об истории стали потихоньку забывать, но в ноябре 2021 года сотрудники МВД застрелили Гульбеддина Зиёбекова — одного из участников «воспитательной беседы». Его похороны превратились, по данным оппозиционных источников, в демонстрацию протеста. Власти ответили жестко, отключив заодно интернет.

И вот теперь из ГБАО вновь приходят драматичные новости. Власти Таджикистана рассказывают о борьбе с «преступными группировками», которые перекрывают дороги, об антитеррористических операциях в райцентре Рушан и столице ГБАО — в городе Хорог, признают сквозь зубы потерю одного военного вертолета и т.д. Независимые и оппозиционные источники сообщают об арестах правозащитников, в том числе Ульфатхоним Мамадшоевой, чей бывший муж — «генерал Холбаш», или Холбаш Холбашев, бывший командующий Согдийским погранотрядом, по сведениям из тех же источников, также задержан. Наконец, по последним данным, убит Мамадбокир Мамадбокиров — местный «неформальный лидер». Власти утверждают, что он был убит в ходе «разборок». По данным оппозиции, Мамадбокирова застрелил снайпер — сотрудник МВД.

Но вот для того, чтобы разобраться в происходящем, нужно знать историю — необязательно со времен Бактрии и Согдианы, а по крайней мере с распада СССР. Когда в Таджикистане вспыхнула полномасштабная гражданская война, причем «линия фронта» прошла по регионально-клановому, а не политическому «полю». Да, «южане» могли группироваться вокруг Исламской демократической партии, затем — Объединенной таджикской оппозиции, «северяне» —«Народного фронта», но в конце концов при открытой внешней поддержке, в том числе со стороны расквартированной в Таджикистане российской 201-й дивизии, «северяне» одержали победу, пусть и оформленную как «национальное примирение». Пост президента уже тогда занял бывший полевой командир Эмомали Рахмон (тогда еще, впрочем, Рахмонов). Постепенно он «убрал со сцены» своих политических противников. «Последним из могикан», то есть из полевых командиров той войны, как раз и оставался Мамадбокиров. Но вот смирились ли проигравшие со своим поражением — вопрос по меньшей мере открытый. А Памир здесь — «точка» наиболее опасная. Многие памирцы считают себя самостоятельным этносом, а не таджиками. Если большинство таджиков — сунниты, то памирцы принадлежат к шиитской секте исмаэлитов. Наконец, Памир — это труднодоступные горы и граница с Афганистаном. Откуда контрабандисты переправляют не только наркотики, но и оружие. Афганская «вольница» и в прямом, и в переносном смысле рядом — за речкой.

И, наконец, никуда не исчез тот самый «социальный динамит»: Таджикистан остается одной из самых бедных стран СНГ, где многие граждане так же, как в Армении, выживают за счет «гастарбайтерства» в России. И можно представить себе, как накалили социальную ситуацию в Таджикистане, особенно в «оппозиционно-нелюбимых» регионах, наложенные на РФ санкции и их вполне прогнозируемые последствия для гастарбайтеров.

А это значит, что события в ГБАО — это уже куда серьезнее, чем «ЧП районного масштаба». Столь долгий кризис — первый признак, что репрессивно-силовые стяжки, на которых держалась таджикская «стабильность», уже не обеспечивают должной эффективности. Что уже создает серьезный риск возобновления гражданской войны.

Понятно, что такая гражданская война «обнулит» все те инвестиционные проекты, которые столь активно обсуждались между Баку и Душанбе, где были весьма и весьма заинтересованы в азербайджанских капиталовложениях. Но все же рисков «за пределами коммерческих» в таком случае для Азербайджана немного. Иное дело — соседи Таджикистана: «вирус нестабильности», к сожалению, не признает государственных границ, а с учетом того, что в том же Узбекистане наличествует солидная таджикская община, в Таджикистане — узбекская и киргизская, риск еще выше.

И, наконец, весьма и весьма серьезные риски существуют для России. Той самой, которая в СНГ и ОДКБ активно берет на себя роль «старшего», «смотрящего» и т.д. Более того, десантирование миротворцев ОДКБ, костяк которых составили российские военнослужащие, на подавление беспорядков создало совершенно понятный прецедент. И теперь, наблюдая за развитием событий в ГБАО, многие, и не только в Душанбе, ждут, что вот сейчас Москва вмешается и «наведёт порядок».

Но в реальности не все так просто. В Таджикистане придется иметь дело не с городскими протестами, а с настоящей межклассовой войной по афганско-сирийскому варианту. Это уже другие сроки, другой уровень сложности и другие ресурсы, что особенно ощутимо на фоне украинской войны. Быстрой и эффектной операции по «казахстанскому» варианту в Таджикистане не получится. И как поведет себя Москва? Позволит втянуть себя в затяжной «вязкий» конфликт с неизбежными потерями? Или предложит Рахмону «разбираться самому», что для Кремля будет еще одним тяжелейшим «имиджевым» ударом?

Есть, конечно, третий вариант: политические реформы, которые позволят снизить общую напряженность в Таджикистане и разблокировать ситуацию без войны. Но как минимум нет гарантии, что на такой сценарий согласится сам Рахмон. К тому же не факт, что у Москвы уже есть «в рукаве» такая программа реформ с учетом местной специфики, межклановых трений и т.д. И, наконец, нет гарантии, что время для таких реформ не упущено.

Нурани, обозреватель Minval.az