Существует расхожее мнение, что США начали иракскую войну из-за нефти, что являлось составной частью борьбы за ресурсы Ближнего Востока. Естественно, этот фактор нельзя сбрасывать со счетов, однако он должен быть рассмотрен в контексте общей стратегии США. В рамках статьи попытаемся внести ясность в вопрос, а действительно ли все действия администрации Дж.Буша были продиктованы этими соображениями.
С этой целью обратимся к некоторым фактам недавней истории. Общеизвестно, что Ирак входит в число самых крупных нефтедобывающих стран мира. До 1970 г. добычу, переработку и транспортировку иракской нефти осуществляли в основном международные консорциумы, крупнейшим из которых был знаменитый «Бритиш петролеум компании». С 1972 г. началась кампания по национализации всех задействованные в стране нефтяных компаний, в том числе «Ирак петролеум», «Басра петролеум», «Роял Датч Шелл» и др.
Ирано-иракская война (1980-1988) и кувейтский кризис (1990-1991) нанесли серьезный урон нефтяной промышленности страны. Прежде всего, пострадали предприятия нефтедобывающего комплекса. По официальным данным иракского министерства нефти, только прямой ущерб от разрушений нефтяных объектов оценивался в 8-10 млрд. долл. Из 900 скважин, действовавших в 1990 г., осталось 58. В 1992 г. добыча нефти равнялась 25,9 млн. т в год, что было более чем в 5 раз меньше, чем в 1989 г. К 1993 г. уровень добычи составлял лишь 465 тыс.барр./сутки. Серьезным разрушениям подверглись нефтедобывающие предприятия с суммарным потенциалом 3,25 млн. барр./сутки. В результате боевых действий были разрушены почти все нефтеперерабатывающие заводы, мощности которых позволяли ежедневно производить до 320 тыс. барр. нефтепродуктов.
Многолетние торгово-экономические санкции и режим эмбарго, применяемый против Ирака с 90-х гг., крайне негативно повлияли на одну из ведущих отраслей экономики – нефтяную, привели к резкому снижению объема добычи и экспорта сырой нефти. Сделав импорт нового оборудования практически невозможным, они ускорили процесс естественной амортизации нефтедобывающих мощностей страны, что, в свою очередь, привело к повсеместному выходу из строя действующих нефтяных скважин. Однако, несмотря на плачевное состояние нефтяной промышленности, Ирак оставался вторым в мире после Саудовской Аравии по запасам нефти. Они оценивались в 112,5 млрд. барр. (17,2 млрд. т.) и составляли 10,8 % мировых запасов. В Ираке насчитывалось 73 разведанных нефтяных месторождения, из которых девять относились к категории сверхкрупных, а 22 — к категории крупных. Немаловажным являлся тот факт, что эти месторождения были сконцентрированы на доступных для разработки нефтяных полях, поэтому себестоимость добычи 1 барр. нефти в Ираке составляла 1-2 долл., в зависимости от объемов месторождений, в то время как в большинстве районов мира затраты на ее добычу составляли 5-10 долл.
Отметим, что вопреки санкциям, с середины 90-х гг. иракские власти начали процедуру подписания контрактов с рядом нефтяных компаний. Так, в 1995 г. между Ираком и Россией было подписано межправительственное соглашение, которое предусматривало российское содействие в освоении богатейшего нефтяного месторождения Западная Курна-2 («Лукойл», общая сумма более 4 млрд.долл), завершении обустройства месторождения в Северной Румейле, проведении буровых работ на общую сумму более 15 млрд. долл. Этот процесс усилился к концу XX, когда Россия стала крупнейшим экспортером иракской нефти – ее вывозили несколько десятков российских компаний, на долю которых приходилось 25–35% всего объема нефтяного экспорта из Ирака (от 250 до 600 млн.барр. в год) в рамках официальной программы ООН «Нефть в обмен на продовольствие». Ежегодный оборот российских компаний «Лукойл», «Татнефть», ТНК, «Зарубежнефть» составлял до 2 млрд.долл., – больше, чем любой участвовавшей в этой программе страны. Одновременно в борьбу за внедрение в иракский рынок включились и другие известные нефтяные компании, которые либо подписали, либо вели переговоры с иракским правительством о подписании соответствующих контрактов. Среди них были задействованы французский «Элф-Акитен» (месторождение Майнун, сумма 4,0 млрд.долл.), «Тотал» (Бин-Умар, 3,4 млрд.долл.), Китайская национальная нефтяная компания (КННК) подписала контракт сроком на 22 года на разработку и эксплуатацию богатейшего нефтяного месторождения аль-Ахтаб на сумму 1,3 млрд.долл., австралийская ВНР (Хальфийя, 2,0 млрд.долл.), по месторождению Насирийя (сумма 2,0 млрд.долл.) итальянский Agip и испанский Persol, месторождение Раттави (1,3 млрд.долл.) английская «Ройял Датч Шелл» и др. Однако реализация работ по контрактам не могла начаться в условиях действия режима санкций, поэтому разногласия между постоянными членами СБ ООН приобрели особый смысл, поскольку каждый из них понимал, что контроль над иракской нефтедобычей станет важным шагом в направлении усиления своего влияния на ситуацию в регионе в целом. Со второй половины 2002 г. ситуация вокруг Ирака резко изменилась и Москва стала постепенно дистанцироваться от него. Когда выяснилось, что «Лукойл» ведет переговоры с Вашингтоном о предоставлении определенных гарантий после свержения багдадского режима, по личному распоряжению С.Хусейн в декабре 2002 г. под предлогом невыполнения компанией взятых на себя обязательств иракская сторона в одностороннем порядке расторгла контракт, хотя по его условиям юридически это могло произойти только после решения Международного арбитражного суда. Несмотря на поданные заявки, «Лукойл» был также отстранен от участия в 11-й и 12-й фазах программы «Нефть в обмен на продовольствие».
После войны 2003 г. начали устанавливаться новые «правила игры» в нефтегазовой сфере Ирака. Хотя спустя несколько недель после окончания военных действий на юге страны возобновились добыча и экспорт нефти, однако оптимистические прогнозы экспертов относительно достижения довоенного уровня в течение одного года в целом не оправдались. Это было связано как с политическими, так и финансово-экономическими факторами. Для восстановления и нормального функционирования нефтяной инфраструктуры страны необходимо было в кратчайшие сроки решить проблему расходов и затрат, что в условиях многомиллиардного внешнего долга Ирака было практически невозможно. Кроме того, для реализации намеченных планов в полном объеме требовалась хотя бы относительная стабилизация внутриполитического климата в стране, что также не наблюдалось.
В конце 2004 г. Ирак заключил первый после окончания войны нефтяной контракт на разработку месторождения Хурмала на севере страны. В сделке на сумму 136 млн.долл. участвовали турецкая, иракская и британская компании. Кроме того планировалось подписать контракт на разработку другого северного месторождения – Хамрин, а также объявить тендеры на три проекта на юге страны. В январе 2005 г. иракское правительство начало переговоры с «Ройял Датч Шелл» о проведении разведки нефти в районе Керкука, а с «Бритиш Петролеум» — об участии в разработке месторождений на юге в районе Румейлы. Однако все вопросы, связанные с подписанием нефтяными контрактов с иностранными компаниями, предусматривалось передать в полномочия правительства, которое должно было сформироваться после парламентских выборов в январе 2005 г.
Только спустя почти 3 года – в марте 2008 г. по поручению правительства Министерство нефти начало переговоры с иностранными нефтяными компаниями, в первую очередь с такими крупными, как американский «Экссон Мобил» и «Шеврон», британский «Ройял Датч Шелл» и «Бритиш Петролеум», французский «Тоталь» о заключении соответствующих соглашений. Центральное правительство выступило с заявлением, в котором говорилось, что не позволит реализовать не согласованные с федеральными властями нефтяные контракты, которые подписали с иностранными компаниями региональные власти. Здесь, прежде всего, речь шла о правительстве Курдского автономного района (КАР), которое действовало самостоятельно в вопросах заключения контрактов на разведку и эксплуатацию нефтегазовых месторождений. К указанному времени уже было подписано более 20 подобных соглашений, невзирая на то, что министерство нефти расценивало их как незаконные. Курды рассчитывали с начала 2009 г. начать самостоятельный экспорт нефти по нефтепроводу до турецкого порта Джейхан с первоначальным объемом экспорта в 100 тыс.барр. в сутки с последующим его увеличением до 250 тыс.барр. Поэтому депутаты от курдской фракции блокировали принятие парламентом единого общеиракского закона о нефти.
В апреле 2008 г. Министерство нефти Ирака объявило международные тендеры на разработку и добычу нефти в нескольких крупных месторождениях, к которым были допущены 35 транснациональных нефтяных корпораций. На состоявшийся 31 декабря 2008 г. тендер были выставлены 11 нефтяных месторождений – Маджнун, Западная Курна-2, Халфия, Багдад Восточный, Харраф, Куайра, Наджма, Бадра, Кифил Западный, Кифил Марджан, группа месторождений в провинции Дияла на общую производительность до 2,5 млн.барр. нефти в сутки. Поскольку газовое месторождение Саба в Басре охватывало также территории соседних Ирана и Кувейта, то требовалось решение вопросов, связанных с их совместной эксплуатацией. Итоги тендера транслировались в прямом эфире иракского телевидения и распределились следующим образом: месторождение Маджнун – британско-голландская компания «Ройал Датч Шелл» и малазийская «Петронас» (соответственно – 45% и 30); месторождение Халфия – французская «Тотал» (18,75%), КННК (37%) и малазийская «Петронас» (18,75%); месторождения Куайра и Наджма – ангольская компания «Сонангол»; месторождение Гарраф – малазийско-японский консорциум во главе с «Петронас»; месторождение Румейла – «Бритиш Петролеум» (37,5%) и китайская КННК (37,5%). Российский консорциум во главе с «Лукойлом» (доля – 56%, 12% – у норвежской «Статойл», 7% — «Туркиш петролеум Корпорейшн») выиграл тендер по проекту «Западная Курна-2»; Зубайр – итальянская ENI (32,80%), американская «Оксидентал» (23,5%), корейская КОГАС (18,75%); Восточная Курна-1 американская «Exon» (60%), «Шелл» (15%); по месторождению Восточный Бадр доля распределилась – российский «Газпром» (30%), «Петронас» (15%), КОГАС (23%), турецкая ТРАО 8%. В то же время несколько нефтяных месторождений в провинциях Кербела, Наджаф, Дияла, Найнава и в районе Багдада были сняты с торгов, так как из-за проблем с обеспечением безопасности компании не проявили к ним интереса. Иракские власти заявили, что будут разрабатывать эти месторождения самостоятельно. Кроме того они отказались подписывать некрупные контракты с шестью компаниями по причине затягивания ими переговоров и неспособностью выполнить их условия в установленные сроки. Особо отметим, что правительство Ирака оставляло за собой 25%-ную долю во всех месторождениях, где были заключены контракты на разработку.
В мае 2010 г. был проведен еще один тендер на разработку нефтяных месторождений страны. В результате иракское правительство подписало с консорциумом во главе с Китайской национальной оффшорной нефтяной корпорацией (CNOOC) контракт на разработку нефтяных месторождений на юге страны. CNOOC в партнерстве с турецкой «Теркиш петролеум Корпорейшн» и Иракской государственной нефтяной компанией получила право на добычу на трех нефтяных полях в провинции Майсан – Факка, Базарган и Абу-Гарб, разведанные запасы которых оценивались в 2,6 млрд.барр, при этом доля каждой компании составляла соответственно 63,75%, 11,25% и 25%. Что касается двух гигантских месторождения – «Керкук» и «Восточный Багдад», то представитель иракского правительства заявил, что они не будет выставляться на тендер.
В январе 2010 г. между Ираком с ЕС был подписан Меморандум о «Стратегическом энергетическом партнерстве» на период 2010-2015 гг., который можно было рассматривать как продолжение политики иракского руководства в области энергетики. В Меморандуме были определены приоритетные направления сотрудничества ЕС и Ирака, в том числе развитие иракской энергетической политики, обеспечение безопасности поставок энергоносителей между Ираком и ЕС, развитие возобновляемых источников энергии и т.д. Брюссель заявил, что рассматривает Ирак в качестве «энергетического моста между Ближним Востоком, Средиземноморьем и Евросоюзом». ЕС стремился диверсифицировать поставки энергоресурсов, особенно после белорусско-российского газового конфликта летом 2010 г., поэтому был заинтересован к присоединению Ирака к проекту Набукко. Отметим, что транспортировка нефти из Ирака обходилась дешевле и быстрее, чем ее транспортировка из региона Залива.
В конце несколько слов о некоторых весьма распространенных мифах. Зачастую приходится читать об исключительной важности импорта иракской нефти и нефтепродуктов для США. Приведем некоторые цифры (данные на начало 2012 г.), характеризующие импорт сырой нефти из различных стран (тыс. барр./ в сутки): Канада — 2,149; Мексика — 1,216; Саудовская Аравия — 1,099; Нигерия – 968; Венесуэла – 951; Ирак – 470. Импорт нефтепродуктов (тыс.барр./в сутки): Канада — 2,826; Мексика — 1,366; Саудовская Аравия- 1,102; Венесуэла — 1,030; Нигерия — 1,007; Алжир – 565; Россия – 531; Ирак – 470. Приведенные данные указывают на безосновательность данного мифа.
Другой широко распространенный миф заключался в следующем: американские кампании застолбили всю нефть в Ираке и никого не пускают. Если после вторжения несколько американских компаний и выиграли несколько не совсем прозрачных тендеров, то потом иракское правительство волевым решением эти контракты отменило и назначило новые. Выше мы перечислили результаты тендеров на наиболее крупные месторождения – при внимательном изучении можно прийти к выводу, что этот миф тоже не выдерживает никакой критики.
А теперь несколько слов об американских затратах на иракскую кампанию. Известный экономист и Нобелевский лауреат Дж. Стиглиц скрупулезно подытожил все затраты США, включая побочные, и опубликовал свои выкладки в книге с красноречивым названием Трехтриллионная война. У нас нет никаких оснований не верить выкладкам ученого с мировым именем. Выводы напрашиваются сами по себе, но я оставляю их на усмотрение читателей.
Аида Гамбар
нимдаш
