— Что, на ваш взгляд, показал всем нам акт самосожжение ветерана Карабахской войны Заура Гасанова?
— Когда в социальных сетях стали вести обсуждения вокруг этой темы, стало известно, что в момент происшествия люди, которые находились у Конфедерации Профсоюзов Азербайджана, ограничились простым наблюдением. Аналогичное случилось и во время второго происшествия, когда молодой человек бросился с моста. Одним словом, оба происшествия стали неким шоу для тех, кто находился рядом с ними.
Все это говорит нам о том, что у азербайджанцев за последние годы было утрачено чувство жалости, сострадания и сопереживания к своим согражданам. Отсутствие этих чувств говорит нам также о том, что между людьми пропала коммуникационная связь в рамках общества. Мы потеряли чувство нации. Наши люди не идентифицируют себя с нацией. Ведь чувство национализма порождает чувство самоуважения и гордости. На мой взгляд, о нации можно говорить тогда, когда в обществе люди переживают друг за друга, имеют общее самосознание, какие-то общие чувства, идеи. При сложившейся ситуации мы стали свидетелями того, что эти ценности стали для нас чужды.
Кроме того, мне кажется, что все это в свою очередь является результатом сознательной и целенаправленной политики властей. У властей есть свои цели. Дело в том, что когда у людей имеются общие связи, они не раздроблены на мелкие группы, результаты могут быть для них не очень удачны. А пока всего этого нет, каждый живет по принципу «моя хата с краю» — это служит на руку действующему режиму. Сложнее управлять людьми, которые имеют общие идеи, интересы. Мне кажется, что азербайджанцы утратили националистические идеи, и страна состоит, скажем, из многочисленных семей, «племен», имеющих родственные связи.
— Интересным оказались действия властей в данном вопросе. Имею в виду выделение денег, причем в немалых размерах… Как это назвать: сочувствие к человеческой трагедии или страх перед тем, что случившееся повлечет за собой серьезные последствия?
— Я не думаю, что слово «сочувствие» знакомо им. Если бы им было присуще это чувство, то происходящие в стране аналогичные события не носили бы столь массовый характер. Самосожжение Заура Гасанова является одним из многочисленных эпизодов. Этот случай мог бы стать примером для всех остальных, чьи права грубо нарушаются. Поэтому власти решили быстро снять тему с повестки дня и каким-то образом уладили конфликт. Однако на низших уровнях проблема не нашла своего решения. Ведь ветеран Карабахской войны мог бы совершить задуманное втихаря, как у нас многие в республике делают это часто. Но это был его протест против конкретного чиновничьего беспредела.
— И тем более далеко не все, которые в последние годы пытались демонстративно совершать самоубийства, оказались столь принципиальными, каким оказался Заур Гасанов…
— Конечно. Решиться на самосожжение очень сложно! Гораздо легче, я думаю, повеситься, наглотаться таблеток… Если человек решился на такое, значит его довели. И Гасанов хотел продемонстрировать это. Более того, он обладал очень серьезным статусом. Он был ветераном войны. Кстати, после этого события многие стали вспоминать аналогичное событие в Тунисе, которое повлекло людей к протестам…
— Вспоминаю теракт в Нефтяной академии. Эта трагедия вызвала массу недовольств в отношении самих властей. И даже самосожжение Гасанова вызвала шквал критики. Но, я заметил, что со временем все становилось спокойно, и люди, скажем, забывали про эти события, про то, как они еще недавно были сильно возмущены. Все это связано с тем, что мы очень эмоциональны, а эмоции, обычно, через какое-то время проходят?
— Да. Я думаю, это также связано с тем, что у людей сегодня утрачено чувство самозащищенности и общественной связи, а в последствии это обстоятельство привело к отчужденности. Азербайджанцы стали очень прагматичными. Если они делают что-то, идут на что-то, они обязательно должны знать то, ради чего они это делают и какие повлечет за собой последствия сделанный шаг. Если внимательно проанализировать, то можно заметить, что все в Азербайджане стало виртуальным. То есть дальше обсуждений в социальных сетях, мы не видим дел. У нас даже нет политики. К примеру, последние события вокруг Национального Совета Демократических сил- это всего лишь малые передвижения, заявления, какие-то встречи. Но, скажем, реальной политики нет. Все происходящее является имитацией политических процессов. А это, безусловно, оказывает свое влияние на мысли простых людей, и подрывает доверие к политикам. Как возникла политическая психология? Одним из важных факторов для ее возникновения стал фактор массы. До этого в истории субъектами политики были монархи, короли. Все было стабильно: умирал отец-заменял сын. А когда начались буржуазные революции, то на площадях стали появляться новые субъекты политики — массы, которые могли свергнуть любого короля. Тогда было осознано, что все-таки надо изучать эту массу, ведь она стала влиять на ход событий. А у нас такой массы нет, все тихо. Естественно, придет момент, когда у нас появится своя масса, перед которой возникнет проблема, которая станет затрагивать всех. Тогда и произойдут изменения. А пока, что мне иногда кажется, что если даже наш президент публично объявит себя монархом, то никто не выразит свой протест. Ведь у нас же демократия вроде… А людям все равно. Мне очень интересно, вышли бы на улицы азербайджанцы, как однажды они уже делали это, если в вопросе карабахского конфликта наши власти пошли бы на уступки Армении?
— Мне кажется, что этот карабахский вопрос является той самой красной чертой, которая никогда не будет перейдена…
— У украинцев, к примеру, есть ценности. История евроинтеграции для них была сказкой о хорошей жизни. А Карабах ассоциируется у нас с войной. Хотят ли наши люди воевать за потерянные земли? На днях все мы увидели результаты опроса, когда люди просто не хотели отвечать на вопрос, связанные с Карабахом, но охотно согласились ответить на вопрос о том, каким образом они будут встречать Новый год…
Я думаю, что пора задаваться вопросом о том, как надо менять ситуацию. Почему Национальный Совет рушится сегодня? Потому, что изначально в этой структуре не было идеи, веры, искренности. Когда нет искренности, веры, то успех не дается. Когда не будет места для торга, то ситуация поменяется, появится цель и вера, которая будет двигать поступками оппозиции. А когда появится вера у нас, у обычных людей, то не будет даже необходимости в реализации каких-то сценариев, планов. Все пойдет естественно.
Недавно я была в одном из детских садов. У детей спрашивают: в какой стране живете, кто наш президент, а кто общенациональный лидер. А я ожидала услышать вопрос о том, что значит для всех нас наша Родина-Азербайджан? Не воспитывается чувство национализма, любви к Родине. Однако ведется агитация любви к вождю. Но дело в том, что в подсознательном восприятии такая навязчивая любовь и предмет такой любви воспринимается негативно. Люди любят своих близких, а не власть. Тут-то и контакт между государством и обществом разрывается. Когда мы говорим о революциях, происходящих на протяжении всей истории, то к власти всегда приходила группа людей с определенной идеей. В духе этой идеи и воспитывались поколения. Даже в Северной Корее есть своя «сказочная» идея, а вождь персонифицированный образ этой же идеи. А у нас обществом управляет одна семья, у которой нет никаких идей. А заставлять насильно любить кого-то нереально…
— Раз вы заговорили о Национальном Совете, который в последние дни стал наиболее обсуждаемым в силу известных нам причин, то хочу спросить вас: в чем была все же проблема?
— Мне кажется, что структура по своему предназначению должна была стать временным проектом, который был рассчитан исключительно на выборы. Происходящее сегодня должно было произойти давно, но при спокойных условиях. Миссия структуры на выборах оказалась неудачной. После этого надо было партиям расстаться. Но кто-то хотел насильно удержать всех вместе. Проблема заключалась в том, эти партии должны былиискреннее признать, что их дело было провалено, иподумать про ошибки. А наши люди хотят услышать искреннее слово. Происходящее сейчас в структуре события — это обычные движения. Все это видят, им не кажется, что это серьезно. Это и влияет на их доверии к организация.
— Стоит ли ожидать перемен, реформ в текущем году ?
— Свидетелями определенных перемен мы станем. Даже в России в преддверии Олимпиады был помилован Ходорковский. И у нас, думаю, перед Европейскими играми стоит ожидать помилования. Политзаключенные, мне кажется, попадут под амнистию. Режим попытается продемонстрировать, что в стране отсутствуют политзэки. Но особых реформ не стоит нам ожидать. Малейшее отступление властей даст оппозиции, гражданскому обществу какие-то надежды.
Президент во время новогоднего выступления говорил о реформах. Его слова были дежурными, но на самом деле люди в деревнях, в столице, которые не получают альтернативную информацию, не увлекаются аналитикой, верят ему. Дело в том, что когда он говорил о проведенных в стране реформах, обычные граждане под этим восприняли нынешний облик Баку, других городов, мостов… Даже он, я думаю, подразумевал именно это. Наши люди сегодня не знают, что такое реформы. Когда поменяли министра образования, у всех возникли серьезные ожидания на перемены в этой структуре. Но не понимали люди одного: простой ротацией кадров ситуация не изменится к лучшему. Изменения в этой структуре могли бы повлиять на остальные. Но в наших реалиях это недопустимо. Должна меняться в целом система. То, что нам преподносят — это часть так называемого шоу, а плохо информированный гражданин наивно верит всему этому.
Кроме того, в последнее время я замечаю, что со временем падает настроение в обществе. Причем происходит это стремительно. К примеру, обычно мы готовились к Новому году за пару месяцев. Но в этом году многие из нас стали к нему готовиться только в канун праздника. В обществе отсутствовало новогоднее настроение. Это еще раз говорит нам о том, что общество сегодня пребывает в состоянии глубокой депрессии и стресса.
Беседовал: Эмиль Мустафаев, Фото: Илькин Зеферли
