Сирийский вектор азербайджанской внешней политики крайне интересный предмет для анализа. До недавнего времени, какие-либо варианты участия Азербайджана в сирийском кризисе выглядели совсем уж фантастическими допущениями: внешняя политика Баку могла столкнуться со слишком большим числом рисков и острых противоречий со стороны своих основных партнеров, имеющих диаметрально противоположные взгляды на причины сирийского кризиса.
В частности, Анкара полагает, что Башар Асад использует группировки исламистов для ударов по оппозиции, приводя в доказательство факты сдачи правительственной армией ряда городов и населенных пунктов без боя, с полными складами вооружения и техники.
Также Анкара пытается не допустить смычки сирийских курдов с иракскими и турецкими для создания независимого Курдистана. Поэтому, присоединившись к коалиции после долгого заигрывания турецких спецслужб с ИГИЛ, Турция бомбит и курдов, а США отказываются поставлять им оружие, хотя те успешно воюют против ИГИЛ.
Тегеран, напротив, заинтересован в сохранении сирийского государства во главе с правительством Башара Асада, рассматривающего Тегеран своим главным союзником. Иранские регулярные формирования уже прибывают на территорию Сирии, кроме того, на стороне Дамаска воюют подразделения поддерживаемой Ираном группировки «Хезболла». Предполагается, что Тегеран перебрасывает в Сирию части КСИР — Корпуса стражей исламской революции, «гвардии аятолл».
На эти противоречия налагается и религиозный фактор. Иранская доктрина внешней политики поддерживает шиитов (Башар Асад, лидер сирийских алавитов, которые являются ветвью шиитского ислама). Турция — преимущественно суннитская страна, в свою очередь официальная Анкара, испытывает историко-политический антагонизм к клану Асадов.
Таким образом, Баку оказывался на перекрестии разных подходов к решению кризиса и его интерпретациям. Не будем забывать и то, что конфессиональный мир Азербайджана в значительной степени есть результат синтеза суннитской и шиитской мировозренческо-религиозных моделей. Учитывая, что каких-либо существенных макроэкономических интересов у Баку в отношении нынешней Сирии не просматривается, Азербайджан вынужден был пожертвовать отношениями с Дамаском в пользу собственной внешнеполитической стабильности, придерживаясь тактики «соблюдения дистанции».
Можно констатировать, что азербайджано-сирийские связи один из примеров того, потенциал возможных проектов двух стран торпедируется войной и навязанными конфликтами.
Предыстория для серьезных взаимовыгодных отношений Азербайджана и Сирии была заложена еще в советский период Гейдаром Алиевым.
В начале 1984 года Политбюро ЦК КПСС обсуждал доклад КГБ СССР, подготовленный для Юрия Андропова, о ситуации в Сирии. По информации советской разведки между Хафезом Асадом (отцом нынешнего сирийского президента) и его братом Рифатом, возглавлявшим сирийскую службу секретной информации, возникло ожесточенное столкновение, которое могло привести к гражданскому конфликту в стране. В Кремле, также, как и сегодня, не могли допустить смену режима или руководителя Сирии, являвшимся сторонником тесных отношений с Советским Союзом. Политбюро принимает решение послать Гейдара Алиева, курировавшего связи высшего руководства СССР со странами исламского мира, в Дамаск со специальной посреднической миссией. К сожалению, саму поездку были вынуждены отложить на месяц в связи с кончиной Андропова, однако миссия в итоге удалась. Как впоследствии рассказывал Гейдар Алиев, Хафез Асад в то время был не в лучшей форме по причине болезни, однако их встреча продолжалась рекордные восемь часов. Алиеву удалось убедить сирийского лидера пойти на ряд компромиссов и не доводить ситуацию до вооруженного противостояния. В результате, братьям Асад удалось договориться: Рифат отправился в Европу. Проблема внутрисемейной борьбы за власть была решена на достаточно продолжительный период.
Роль восточной дипломатии Алиева в период его членства в составе Политбюро по-прежнему недооценена. Ряд западных изданий в тот период указывали, что Алиев единственный мусульманин (как писали тогда: «родился в шиитской семье в Нахичеване»), в высшем органе советского управления, кто был полноценно осведомлен о процессах, протекавших в поясе от Пакистана до Египта. Говорили также о возможном сценарии изменения вектора внешней политики Андропова, в котором Алиев должен был сыграть значимую роль. Как бы там ни было, Гейдар Алиев бывал с неафишируемыми дипломатическими миссиями в Египте, Ливии, Пакистане, Иордании, Ираке. В способности обсуждать деликатные вопросы на уровне глав этих государств, Алиева не мог затмить никто, включая признанного специалиста по Ближнему Востоку Евгения Примакова, к слову, действовавшего на высоком уровне дипломатии в более поздний период времени.
В годы независимости Азербайджана, эта «исламская линия» внешней политики Гейдара Алиева получила новое звучание. Отношения с Сирией развивались сравнительно ровно, но с определенной нарастающей динамикой, естественно, не столь стремительно как с другими важнейшими мировыми партнерами Баку, учитывая сложное геополитическое положение Сирии. В частности, летом 2010 года в рамках межправительственной комиссии Сирия-Азербайджан были достигнуты договоренности подписать 20-летнее соглашение по закупкам азербайджанского газа. По условиям меморандума, Сирия планировала импортировать 1-1,5 млрд. кубометров азербайджанского газа в год транзитом через Грузию и Турцию, а из Сирии, затем, поставлять и в другие арабские страны.
Сейчас, эта информация воспринимается каким-то отдаленным эхом мирной жизни, но тогда, к рубежу 2012 года, планировалось даже объединение газопроводов между Турцией и Сирией, после чего и мог начаться экспорт азербайджанского газа в Сирию. Кстати, одна из конспирологических версий причин конфликта исходит из того, что страны Персидского залива через свержение Асада планировали пробить «коридор» для нового газопровода в сторону Европы.
В итоге, оказавшись в изоляции, Сирия уже не могла рассчитывать на поддержку Баку.
Азербайджан максимально дистанцировался от кризиса. В рамках периода непостоянного членства Азербайджана в Совбезе ООН (2012-2013 гг.) официальные представители Баку заявляли о заинтересованности и поддержке мирного урегулирования ситуации в Сирии, но, в тоже время, вынуждено поддерживали резолюции международного сообщества в отношении ситуации с правами человека в Сирии, которые, в свою очередь являлись способом усилить санкции против Асада.
Решение Путина вступить в сирийский кризис силами ВВС России серьезно меняет геополитическую диспозицию вокруг кризиса. Предложение Москвы в отношении нового формата коалиции заключается в ставке на исламские государства. Инициатива обращена как к глобальному исламскому миру, так и к странам СНГ. Возможный костяк коалиции косвенно озвучен командованием Сухопутных войск РФ. В 2016 году запланирован ряд совместных миротворческих учений с подразделениями сухопутных войск Пакистана, Индии, Монголии, Вьетнама. Иными словами, возможная коалиция может быть создана из участников ШОС и ОДКБ, плюс ряд традиционных союзников России из других регионов планеты.
О перспективах наземной операции силами такой коалиции говорить рано, как и о возможности ее реального создания в практической плоскости. Другое дело, политическая координация, она уже существует. Однако, даже в сфере дипломатии у партнеров России, прежде всего по линии ОДКБ, есть серьезные ограничения. Союзники России пока не готовы испытывать на прочность свою внешнюю политику вступлением в такую серьезную штормовую линию напряжения всего аппарата госвласти, за пределами своих военно-дипломатических структур. Сирийский вопрос для исламских государств отнюдь не абстрактный. Тема участия в антитеррористической коалиции в Сирии это вопрос внутренних общественных дебатов. Не все партнеры России готовы рисковать своей внутренней стабильностью, ради рискованных внешнеполитических приобретений.
Данный вывод прямым образом относится и к возможному азербайджанскому участию в российской инициативе. Другое дело, что Баку может найти для себя новые возможности участия в условиях более расширенных российско-американских компромиссов относительно будущего Асада и роли Дамаска вообще, если эти компромиссы станут реальностью.
В частности, Баку может стать одним из доноров в деле налаживания постоянного гуманитарного моста в регион. Второй момент касается координации деятельности азербайджанской и российской разведки. Последние годы было достаточно примеров как совместных операций двух ведомств, так и примеров обмена информацией относительно лиц и исламистских структур, способных осуществить дестабилизацию в Азербайджане и на Северном Кавказе, включая Дагестан. Наконец, еще один фактор, который достался Баку в наследство от Гейдара Алиева — возможность возобновить неформальный канал коммуникации между Асадом и другими странами, заинтересованными в сирийской нормализации, через посредничество Баку.
Миссию Гейдара Алиева в урегулировании проблемы правления Хафеза Асада, в современном Дамаске вспоминают с благодарностью. В свою очередь, азербайджанская дипломатия во главе с Ильхамом Алиевым значительно усилила мастерство поддержания балансов различных векторов, своеобразную «срединную линию», происходит это в сочетании с умением вовремя рисковать, если от этого зависит получение существенных внешнеполитических дивидендов.
Александр Караваев, политолог
Источник: «Москва-Баку»
