Первое наблюдение: иранское общественное мнение активно обсуждает этот вопрос, причем безо всяких препятствий. Столкновение интеллектуалов может оказаться весьма серьезным: это касается, например, открытого письма преподавателя Тегеранского университета к украинскому народу, в котором он просит прощения за высказывания правых аналитиков. Те рассматривают произошедшее в Крыму как вмешательство Запада и защитную реакцию России. Он же пишет, что, по его мнению, российская политика привела к недопустимому нарушению территориальной целостности Украины. Другие специалисты предлагают рассматривать ситуацию с точки зрения геополитики: речь идет о классическом соперничестве между Россией (она не всегда дружественна Ирану, но нередко выступает в роли его партнера) и теми, кто оказывает давление на Тегеран.
Два этих восприятия произошедшего отражают различия во взглядах людей и по-своему оправданы. На уровне свободы слова это рисует совершенно иную картину, чем те, кому свойственно расписывать политическую ситуацию в Иране в карикатурном свете. Здесь возможно свободное обсуждение целого ряда вопросов в отличие от других стран региона, которые, тем не менее, являются союзниками Франции и США. Западным странам стоило бы обратить самое пристальное внимание на этот момент: когда иранцы не чувствуют агрессии против себя, в стране полным ходом идет обсуждение, населению не свойственно идеологизированное восприятие международных отношений. Иранцы патриотичны: внешняя угроза для страны неизменно сплачивает их. Но по любым другим дипломатическим вопросам на первое место выходят дискуссия и прагматизм.
С точки зрения официальной иранской дипломатии эта проблема может показаться вторичной: приоритетными темами для Ирана являются Ближний Восток и Юго-Восточная Азия. Как бы то ни было, совсем уж незначительной ее тоже никак не назвать: Россия и евро-американский альянс играют ключевую роль в важнейших для Тегерана вопросах ядерной программы и Сирии. Таким образом, иранцев интересует скорее не Украина, а разворачивающаяся сейчас геополитическая игра между востоком и западом.
Как бы то ни было, Тегеран вовсе не рассматривает это противостояние востока и запада как благоприятную возможность. Нарушение территориальной ценности страны более сильным государством вызывает беспокойство в Иране, где тоже существуют региональные разногласия (религиозного и этнического характера), которыми некоторые пытались или даже до сих пор пытаются воспользоваться. Кроме того, некоторые в Иране опасаются, что американцы могут стать агрессивнее в ответ на брошенный им вызов России. И разве есть лучший способ подчеркнуть свое господство на международной арене, чем оказать давление на Иран? Некоторые в правом политическом лагере полагают, что это обрекает на провал переговоры с Западом по ядерной программе. Реформистов же пугает скорее подъем российского милитаризма. Происходящее может служить подтверждением нового витка в развитии международных отношений: великие державы наплевательски относятся к праву и используют силу, когда считают нужным. Это может стать дополнительным аргументом в руках националистов: Ирак, Ливия и Украина не смогли защититься, потому что у них не было ядерного оружия.
В целом, на первое место в Иране может выйти недоверие к Западу: по иранскому вопросу все выглядит так, что европейцы и американцы следуют логике стратегического геополитического противостояния с Россией. Точно такое же геополитическое противоборство вырисовывается и на Ближнем Востоке, где два союзника США — Израиль и Саудовская Аравия — активно противодействуют Ирану. И раз сейчас подобное происходит с Россией, то в будущем может произойти и с Ираном. Кроме того, недоверие может быть направлено на слово Запада и в целом всех великих держав. Нужно помнить, что Украина отказалась от ядерного оружия в рамках подписанного в декабре 1994 года соглашения с Великобританией, Россией и США. Три этих государства выступили гарантами территориальной целостности страны в обмен на ликвидацию унаследованного от СССР ядерного арсенала. Произошедшее в Крыму стало доказательством слабости данного Западом слова и того, что великие державы могут нарушить обещание, если то отвечает их интересам. Короче говоря, в Тегеране совершенно не видно ликования по поводу противостояния востока и запада. Ему свойственен скорее страх формирования международной геополитической игры, в которой сильным дозволено все, а остальным (то есть, Украине… и Ирану) приходится терпеть выходки великих держав.
Как бы то ни было, события на Украине все же могут оказаться выгодными для этой страны.
Прежде всего, это касается отношений с Европой. 8 марта в Тегеране побывала верховный представитель ЕС по иностранным делам Кэтрин Эштон. В числе затронутых ей тем была и «энергетическая безопасность». Быть может, это стало началом реалистичных взглядов европейцев на Иран. ЕС уже давно стремится уменьшить сформировавшуюся у него зависимость от российского газа. До настоящего времени это казалось совершенно невозможным: за 2013 год Россия экспортировала не менее 86 миллиардов кубометров газа в 15 европейских стран через территорию Украины. Иран мог бы стать в таких условиях интересной альтернативой. Законы рынка больше не могут мириться с идеологической позицией европейцев, на которую влияет напряженность между американцами и иранцами.
Рынок сжиженного природного газа лишь подчеркивает важность прагматичной позиции: Китай стал одним из крупнейших потребителей СПГ и составляет конкуренцию ЕС, в том числе и во взаимодействии с такими странами-производителями как Ливия и Алжир. Сегодня не только они отдают предпочтение Азии. Катар является лидером на рынке СПГ и может выпускать до 77 миллионов тонн топлива в год, однако его главные клиенты находятся в Азии: это Китай и Япония. Даже в случае резкого обострения напряженности в отношениях с Россией западноевропейские государства все же смогут найти другие источники газа. Чего, однако, нельзя сказать про Восточную Европу. А позиция «каждый сам за себя» в этом вопросе никак не способствует прочности Евросоюза. Таким образом, нынешняя ситуация должна вдохнуть реализм в европейскую политику, которая слишком долго определялась идеологической позицией по Ирану.
К тому же, Россия может заставить поплатиться Запад, сблизившись с Ираном и выступив против давления на его ядерную программу. А начать такое более тесное сближения двух стран можно было бы очень легко в силу имеющихся у Москвы и Тегерана общих интересов: борьба против суннитского радикального исламизма (в первую очередь в Сирии), необходимость достижения стабильности в Афганистане после вывода большей части натовских войск без достижения поставленной цели, общее недоверие к Западу, который не желает мириться с их влиянием даже в соседних с ними государствах. Упорные слухи о сделке, по которой Россия получает 500 000 баррелей иранской нефти в день в обмен на различное оборудование и технику, лишь подтверждают эту мысль о сближении.
Вместо того чтобы беспокоиться насчет такого сближения (оно вполне вероятно, но в любом случае не дойдет до антизападного «альянса», потому что система идеологических блоков осталась в далеком прошлом), диванным аналитикам и политикам следовало бы крепко задуматься о собственных идеологических взглядах на международные отношения в целом и Иран в частности. Умная и реалистичная дипломатия, которая понимает текущее соотношение сил, попыталась бы наладить диалог с Тегераном и Москвой, а не выступать одновременно против иранцев и россиян. В целом, поддержание связей со всеми и отказ от бойкотов — лучшая страховка на случай самых разных изменений на международной арене. Нужно действовать самим, а не только реагировать на события. Это отвечает интересам ЕС и непосредственно Франции, которая за последние годы продемонстрировала полнейшую неспособность предвосхищать кризисы. Кроме того, нынешняя ситуация в очередной раз подчеркивает важность энергетической диверсификации Европы. Жаль, что наши дипломаты вспоминают об иранском газе только в случае неприятностей с российскими поставщиками…
