Российская агрессия на Украине может больно ударить по Германии, которая окажется в числе проигравших, если в сложившейся ситуации правым окажется сильнейший.
Ангела Меркель была совершенно права, когда сказала в своей недавней речи в Бундестаге, что украинский кризис стал, по сути, конфликтом двух миров. На одной стороне стоит «постмодернистская» политика XXI века, постулирующая переговоры, компромиссы и соглашения; а на другой стороне находится классическая «политика силы», которой руководствуются в Москве. Для Германии в этой ситуации на кону стоит гораздо больше, чем для многих других. Безопасность, свобода и благосостояние Германии непосредственным образом зависят от «постмодернистской» политики. Но в мире, где правыми становятся более сильные, на руках у Германии – далеко не лучшие карты.
Германия перестала быть государством, действовавшим с позиции силы, в 1945 году. Полное поражение во Второй мировой войне стало для нее часом прощания со всем, чем она жила на протяжении нескольких десятилетий: с мышлением категориями войны, агрессии и уничтожения. Новая Германия должна была стать Германией, свободной от милитаризма и агрессии. Внутренняя диспозиция прекрасно совпала с диспозицией внешней: с геополитическим окружением, в котором США взяли на себя ведущую роль в определении внешней политики и политики безопасности побежденной Германии. Западная Германия была создана как социо-экономическая единица под покровительством Америки. А когда речь зашла о новом вооружении Германии, внутреннее сопротивление самих немцев было весьма и весьма велико.
Когда же Германия со временем «переросла» эту диспозицию, она превратилась в нынешнее «постмодернистское» государство. Свой значительный экономический потенциал она, в отличие от государств, мыслящих категориями силы, вложила не в милитаризацию, а в укрепление собственного благосостояния и в развитие Европейского Союза. ЕС, в свою очередь, также является «постмодернистской» конструкцией – переплетением докладов и институтов, сила которых состоит не в уничтожении вражеских батальонов, а в воле стран-членов к признанию правопорядка ЕС. Конфликтные ситуации разрешаются путем диалога, противоречия интересов преодолеваются путем поиска компромиссов. В краткосрочной перспективе это дается европейцам нелегко, но долгосрочно эта концепция является чрезвычайно успешной.
Будучи «постмодернистским» государством, Германия совместно со своими европейскими партнерами создала это конгениальное окружение. Однако, в отличие от Франции, Германия, по сути, жизненно зависит от этого окружения. Германии живется хорошо только в том измерении, в котором логика транснационального сотрудничества изгоняет с международной арены логику государства, мыслящего категориями силы. И Германия является важным участником глобальной политики только в том измерении, в котором ее сила определяется экономикой, а не военной мощью.
В отличие от этого, в мире, живущем по модели Томаса Гоббса, государства постоянно следят друг за другом, ищут слабости друг друга, чтобы воспользоваться ими в собственных интересах. В таком мире, в котором сильные всегда правы по отношению к более слабым, у сегодняшней Германии не было бы шансов на успех. Германии нужен круг друзей, которые отдалили бы ее от конфликтов этого мира. Ей нужно международное право, нужны международные соглашения и безопасные границы. А еще ей нужна защитная сила, которая в случае необходимости пришла бы ей на помощь и сдержала противника, в том числе с использованием ядерного оружия.
Главные партнеры Германии – США, Франция и Великобритания – лишь частично живут в «постмодернистском» мире, в котором господствуют соглашения и экономическое сотрудничество. Одновременно с этим они сохранили атрибуты традиционных держав: ядерное оружие и сильные, боеспособные армии. В случае возникновения серьезного конфликта они могут защищаться, рассчитывая на собственные силы. Германия же полагаться только на себя не может. Германии нужен такой миропорядок, при котором все стороны будут уважать его основные принципы.
Поэтому Германия самым непосредственным образом заинтересована в сохранении и дальнейшем укреплении «постмодернистского» порядка. Чем больше будут уважаться принципы международного права, чем убедительнее международное право и взаимосвязанная экономика превзойдут классическую «политику силы», тем в большей безопасности будет Германия. Если же воцарится миропорядок, при котором прав будет сильнейший, то Германия рискует попасть в число проигравших.
Так что Германии следовало бы особенно остро реагировать на агрессию России по отношению к Украине. Аннексия Крыма военными средствами и повышенная концентрация российских войск на границе с Украиной в соответствии с Хартией ООН, являются грубым нарушением принципов мирового правопорядка. Нападение на Украину стало, по сути, нападением на миропорядок, на котором зиждутся свобода, безопасность и благосостояние Германии. Если же международные отношения «откатятся» на несколько десятилетий назад, во времена господства логики военной агрессии и территориальной экспансии, но Германии придется бить в набат.
Европа оказалась на распутье: либо ей удастся отразить эту атаку на основные принципы мирного сосуществования и вернуть их к жизни, либо нам всем придется вернуться к логике, господствовавшей до 1945 года – в мир, в котором исход борьбы различных народов за выживание предопределяла их военная мощь. В таком мире Германия оказалась бы перед выбором: подстроиться под него и снова стать «сильным государством» или смириться с потерей собственной независимости и свободы действий и стать марионеткой в руках других «сильных государств».
