COP29
Теперь, когда Азербайджан утвердил себя как часть балканской и европейской энергетической безопасности, это сделает его в определенной степени важным игроком на Балканах. Об этом в интервью Minval.az заявил сербский эксперт, старший научный сотрудник Белградского центра политики в сфере безопасности Вук Вуксанович.
— В первую очередь, как вы оцениваете нынешний уровень двусторонних отношений между Азербайджаном и Сербией?
— Изначально это партнерство вращалось вокруг контрсецессионизма и принципа территориальной целостности, учитывая аналогии между Косово и Карабахом. Со временем Азербайджан стал потенциальным источником капитала и кредитных линий для Сербии. Теперь, когда Азербайджан утвердил себя как часть балканской и европейской энергетической безопасности, это сделает его в определенной степени важным игроком на Балканах, а это значит, что Сербия будет еще более внимательно относиться к своим связям с Азербайджаном.
— С запуском интерконнектора Сербия-Болгария Белград получил возможность диверсифицировать источники поставок газа. Как это будет способствовать энергетической безопасности Сербии? Какова доля каспийского газа на энергетическом рынке Сербии?
— Сербия уже начала закупать газ у Азербайджана. Он не станет полной заменой российского газа, но является частью более широкого процесса, который разрабатывается. Сербия продолжит закупать российский газ в будущем, но способность Москвы использовать поставки газа в качестве инструмента политического влияния будет, если не полностью устранена, то существенно снижена.
— Сербия в равной степени поддерживает идею присоединения к БРИКС и ЕС. Являются ли эти инициативы взаимоисключающими? Какие параметры будут иметь решающее значение для выбора Сербии?
— Хотя шансы Сербии на присоединение к ЕС на данный момент крайне малы, страна по-прежнему глубоко укоренена в Европе, особенно экономически. Это реальность, которая не изменится несмотря на то, что БРИКС оживился с расширением членства. Тем не менее, сербское руководство по-прежнему любит натравливать друг на друга западные и незападные державы, и нарратив БРИКС полезен в этой игре. Плюс, это хороший способ продать все это внутренней аудитории.
Президент Сербии Александр Вучич в какой-то момент сказал, что членство Сербии в БРИКС станет одним из горячих вопросов 2027 года. Однако это совпадает с президентскими выборами в Сербии. Так что это, по сути, игра, в которой сербское руководство пытается напугать Запад посредством БРИКС и убедить их продолжать его поддерживать. В противном случае оно отправится в БРИКС, что по сути является скорее тактикой торга для руководства, а не стратегическим разворотом для страны.
— Как бы вы прокомментировали так называемый план победы, недавно представленный Владимиром Зеленским? И российское видение урегулирования конфликта, представленное Владимиром Путиным в июне?
— Оба заявления показывают, что существуют два взаимоисключающих видения конфликта. Обе стороны не могут договориться по двум ключевым элементам: членство Украины в НАТО и территории, аннексированные Россией. Поэтому столкновение желаний и интересов может быть разрешено только на поле боя, при этом баланс сил, очевидно, резко меняется в пользу России ежедневно.
— Как, по-вашему, результаты выборов в США могут повлиять на безопасность в Европе, в частности на конфликт в Украине?
— Даже без Трампа европейцам рано или поздно придется столкнуться с реальностью мира, в котором Европа больше не является приоритетом для внешней и оборонной политики США. В мире, в котором единственным прямым претендентом на главенство США является Китай, США неизбежно будут вынуждены переориентировать свое внимание и ресурсы с Атлантического региона на Индо-Тихоокеанский регион. Хотя у Трампа, безусловно, есть амбиции выступать в качестве переговорщика в украинской войне, я все еще не вижу, какие рычаги у него есть, чтобы выйти из российско-украинского тупика, который я уже описал. Несмотря на свою впечатляющую победу, Трампу все равно будет очень трудно обойти все препятствия антироссийских настроений во внешнеполитическом истеблишменте США. Более того, Путин, возможно, хорошо оценил, что все зашло слишком далеко, чтобы сейчас менять курс.
— Как можно охарактеризовать текущую военно-политическую ситуацию на Балканах?
— С 2015 года много говорят о региональной гонке вооружений. Однако закупки оружия часто являются способом политического давления на соседей и на великие державы, например, в региональных спорах, таких как спор о статусе Косово. Это также хорошо для внутреннего продвижения. Я по-прежнему скептически отношусь к тому, что полномасштабная война вернется на Балканы из-за присутствия западных сил безопасности и потому, что местные страны не имеют демографического и экономического потенциала для длительной войны.
Нельзя полностью сбрасывать со счетов более локальные акты насилия в таких местах, как север Косово или политический хаос в Боснии и Герцеговине. Тем не менее, хотя все еще сохраняется горький привкус и память о югославских войнах 1990-х годов, основными проблемами для населения по-прежнему остаются разочарование из-за некомпетентного и коррумпированного политического управления и отсутствия экономических возможностей.
— Каковы основные приоритеты внешней политики Сербии?
— Во-первых, есть спор по Косово, где сербское правительство пытается вести жесткую сделку и выжидать время в надежде, что в какой-то момент оно получит менее болезненное и более выгодное урегулирование территориального спора. Кроме того, Сербия пытается заключить лучшую сделку с Западом, когда речь идет о региональном положении страны на Балканах и ее положении в более широкой евроатлантической архитектуре. Речь также идет об извлечении как можно большего количества экономических выгод. Несмотря на политическую и ценностную поляризацию в стране, это основные аксиомы внешней политики независимо от того, кто находится у власти.
— Что касается попытки «цветной революции» — это реальная угроза? Как ее оценивают в Белграде?
— Цветная революция — непопулярный термин в Сербии. Для некоторых он напоминает им о неудачах и разочарованиях антимилошевичевской революции 2000 года, а для некоторых — синоним западного вмешательства. Тем не менее этот термин легко пускает в ход действующая коалиция всякий раз, когда она хочет дискредитировать протесты, называя их поддерживаемой Западом цветной революцией. Тем не менее оппозиция злится на западные посольства за то, что они молчат, критикуя действующее правительство.
Более того, русские также не остаются в стороне, потому что даже они могут стать козлами отпущения, когда правящей элите нужно выслужиться перед Западом. Летом 2020 года и во время пандемии COVID-19, во время ожесточенных протестов против карантина, проправительственные СМИ и таблоиды обвинили российское глубинное государство в разжигании беспорядков. В 2023 году сербское руководство высказывало похожую риторику в отношении группы Вагнера. На данном этапе правительство сталкивается с серией внутренних кризисов. Однако, несмотря на недовольство части населения, все еще остается под вопросом, существует ли надежная, организованная и стратегическая оппозиционная партия или коалиция, способная конвертировать это недовольство в голоса.
— Рассматривает ли Сербия участие в проекте «Черноморский зеленый энергетический кабель»?
— Учитывая, что сербское руководство обеспокоено своей энергетической безопасностью, а также то, что в рамках этой инициативы участвуют страны, находящиеся близко к Сербии, такие как Азербайджан, Венгрия и Румыния, я бы не стал исключать такую возможность.
