Ариф Юнусов: «В Азербайджане идет процесс принудительной радикализации верующих»

Ситуация в религиозной сфере в Азербайджане, на первый взгляд, находится под контролем властей, и проблем никаких нет. Однако в отдельные годы под разными предлогами в стране закрывались мечети, что, конечно же, вызывало недовольство у верующих. Является ли религиозная ситуация взрывоопасной? Может ли в Азербайджане произойти исламская революция? Справится ли новоназначенный глава Госкомитета по работе с религиозными структурами со своей работой? Об этом и о многом другом наш корреспондент Эмиль Мустафаев говорил с конфликтологом Арифом Юнусовым.

 

– В 2009 году компания “Gallup” с целью изучения места религии в жизни населения провела опрос. Вопрос экспертов звучал так: «Является ли религия важной частью вашей повседневной жизни?» В Азербайджане положительно на этот вопрос ответили 21 % респондентов, тем самым, страна заняла по этому показателю пятое место. Какова сегодня религиозная ситуация в стране?

Религиозная ситуация в Азербайджане не просто сложная и вызывающая большую тревогу. Это, по сути дела, единственная сфера, которая имеет перспективу. Если, скажем, у нас существуют политические партии, участвующие на выборах, есть гражданский сектор, журналисты, которые в какой-того мере сохраняют свою свободу, однако будущее не за этими прозападными структурами. На них давят, они не могут оказывать сопротивления в силу множества причин: в первую очередь, в виду своей слабости и слабой поддержки других стран. Азербайджан превратится во второй Узбекистан с перспективой стать вторым Туркменистаном – и это вопрос времени. То, что мы видим в различных сферах, в частности преследования тех, кто якобы шпионят в пользу армян – на самом деле предлог, а цель – убрать все независимые и инакомыслящие структуры.

После прихода Ильхама Алиева к власти, начиная с конца 2006 года, вдруг выяснилось, что прозападные структуры, в частности политические партии, которые доминировали около двух десятилетий после приобретения страной независимости, сдали свои позиции. Ведь с 90-ых годов в основном у нас были прозападно настроенные силы. Та же исламская партия была и раньше, но играли ли они роль? Нет. Верующих арестовывали и в 90-ых годах. Однако никто не воспринимал это всерьез, на них лежало клеймо проиранских шпионов. В обществе была особая тяга к западным ценностям, была надежда, что мы однажды станем частью Европы. Ильхам Алиев зачистил это «прозападное поле» к концу 2006 года. К тому времени мы перестали слышать о серьезных акциях протеста, у партий отняли штабы, они превратились фактически в нечто вроде небольших политических НПО, которым позволялось только в период выборов проявлять активность, что положено по закону. А в остальное время мы не слышим о них.

Существует закон конфликтологии, согласно которому, когда в обществе возникает пустота, ее должны заполнять другие силы. Не стоит забывать о том, что в отличие от Армении, Грузии, Украины, у нас существует три направления: пророссийское, прозападное и происламское. Российское всегда было слабым, сильным было прозападное направление, но оно резко ослабло во многом также из-за того, что Запад заигрывал с нашей властью взамен нефти и газа, что нанесло огромный удар по вере общества в него.

На смену нашему поколению, которое играло роль в 90-ые годы пришло новое поколение. Если мы воспринимали Ислам просто как религию, осознавали, что мы являемся частью мусульманской цивилизации, но не воспринимали ее всерьез, не совершали намаз, не шли в мечеть, то новое поколение более серьезно подошло к этому вопросу, они поверили в религию. Исходят они из того, что Россия нам не нужна, Запад – двуличен и не желает ничего кроме нашей нефти и газа, закрывая глаза на все нарушения властью норм демократии. В этой атмосфере внезапно изменилось общественное мнение и в результате стало расти происламское настроение, значимость и роль верующих структур. Начиная с 2006 года, если и слышим о чей-то активности, говорим о какой-то угрозе, то это, конечно же, религиозная сфера. Да, периодически власть нагнетаем страх, что в стране возможна Оранжевая революция, но никто это не воспринимает всерьез.

 

Доклад Комиссии США по религиозной свободе в мире независимого федерального органа, созданного для мониторинга религиозных злоупотреблений, выявил 51 религиозного заключенного в Азербайджане. Реальны ли эти цифры?

– Я сказал бы, что это даже смягченная форма критики ситуации. Если в 90-ые годы я занимался другими сферами конфликтологии, занимался Карабахом, анализировал политическую систему, но после прихода к власти Ильхама Алиева заметил, как меняется общественное настроение и начал заниматься исламским фактором, так как был убежден, что именно этим фактором мы будем заниматься в ближайшие два десятилетия. Занимаясь этим вопросом, я вижу постоянно растущую динамику репрессий власти против верующих. И процесс только начался.

 

– И поэтому можно считать, что особо его не замечают простые обыватели.

-Да. В этом докладе указано, что с 2004 года по 2012 год было арестовано 220 верующих. В действительности же эти цифры намного больше. Часто информацию черпают из русскоязычных изданий, где отражается далеко не все реалии. Кстати, сегодня существует большое количество интернет-ресурсов самих религиозных структур. По моим данным, на самом деле сайтов религиозных структур в шесть раз больше: это и агентства, и просветительские, и даже экстремистские сайты, где тебя учат воевать. Их гораздо больше, они поняли, что такое Интернет.

С 2001 по 2003 год в Азербайджане были арестованы и осуждены 80 верующих. В первые три года правления Алиева – с 2004 по 2006 год – 71 человек. Резкий рывок начался в 2007 году – было арестовано 96 человек, но это было связано с терактом в мечети Абу-Бакр, в результате чего началась волна арестов салафитов, которых у нас часто неверно именуют ваххабитами.

В 2008 году были арестованы и осуждены – 62, в 2010 – 67 человек, в 2011 – 76, в 2012 – 112, и если добавить к этому данные прошлого года – 44 человека, то получается, что с начала 2004 года по начало 2014 года были арестованы 606 человек, большинство которых было осуждено.

В списке политзаключенных «Института мира и демократии» на 8 июля из 109 человек 58 – верующие.

 

– Получается, что раньше не было давления на верующих? Или усиления тенденции процесс объективный?

– На самом деле нельзя сказать, что в прежние времена не было репрессий. Разница состояла в том, что 90-ые годы в обществе преобладало западное направление, соответственно, наличие религиозных организаций не воспринималось позитивно. Главное – общественное настроение, которое создает определенную модель отношения. Были раньше аресты, но по численности уступали нынешним. Вообще кто шел тогда в Ислам? Национальные меньшинства Азербайджана: народы северной дагестанской группы – лезгины, авары, цахуры. В подавляющем большинстве это были салафиты, которые не были азербайджанцами. Даже первая литература привозилась из России, она была на русском языке. Помимо этого, было много иностранцев – арестовывали в основном граждан ближневосточных стран. Даже американцы как-то выразили благодарность МНБ Азербайджана за помощь в поимке некоторых радикалов. Один из ближайших союзников бен Ладена аль-Джавахири находился в Азербайджане и попался в руки нашим спецслужбам, но они его отпустили.

Сегодня ситуация изменилась и уже не прозападные силы представляют для властей угрозу. Вдобавок ко всему, власти используют исламский фактор в своей политической игре с Западом. Поскольку Европа оказывает давление, пускай в достаточно осторожной форме, власти часто говорят им: «Не критикуйте, мы под ударом с двух сторон – России и Ирана». Так ли это на самом деле – это другой вопрос.

В Азербайджане идет процесс принудительной радикализации верующих. Пока что мы находимся на ранней стадии исламизации нашего общества. 96% азербайджанцев считаются мусульманами, но из них лишь 20-22% – реальные верующие, соблюдающие все необходимые обряды и ритуалы. Это большая цифра, если сравнить с началом 90-ых годов. Раньше был 1%. Но это не значит, что у нас уровень Ирана, арабских стран. Из этих 20-22% верующих максимум 1% составляют люди с радикальными настроениями, взглядами, остальные же обычные верующие. Они работают, у них есть семьи, для них важно, чтобы государство их не трогало. А их присутствие, особенно салафитов, хорошая возможность для властей сыграть на этом. Создавать ажиотаж, отчетность для полиции. Часто нам жалуются, что их арестовывают, а затем требуют денег. Под Новый год идет тотальная зачистка: либо ты принесешь деньги, либо будешь арестован как террорист.

Я часто общаюсь с салафитами. Они отмечают, что лояльно относятся к государству, но завтра, когда в их отношении будет применено насилие, то относиться они станут радикально. Случаев, когда люди начинают менять свое либеральное отношение к государству на радикальные, многовато. Это касается в первую очередь салафитов. Против них ведется массовая охота. Все дело в том, что власти имеют смутное представление о религиозной ситуации.

 

– На этой неделе распоряжением президента новым главой Госкомитета по работе с религиозными структурами назначен был Мубариз Гурбанлы. Как вы прокомментируете подобное назначение?

– Этот комитет зарождался на моих глазах. Меня приглашали для участие в его работе при Рафике Алиеве, который для меня остается единственным чиновником во властной команде, который вызывал уважение своим профессионализмом. Он серьезно занялся религиозной ситуацией в стране. Но была допущена ошибка, которая привела к его увольнению: он попытался выяснить, на какие средства живет духовное управление, куда идут миллионы из ящика для пожертвований, как расходуются деньги на строительство мечетей? Он не понял истины, что все это контролируется властями. Затем назначили Хидаята Оруджева, который не был профессионалом. Но он работал раньше советником президента по межнациональным и религиозным вопросам и хотя бы что-то знал. Ему на смену пришел Эльшад Искендеров, молодой парень, который слабо разбирался в этом деле. Было заметно, что он связан со спецслужбами, но до своего назначения успел поработать в молодежном комитете Организации Исламской Конференции. То есть, и он имел хоть какие-то знания. Он стал жертвой не своей якобы связи с нурчу, он вообще не религиозный человек. Он стал жертвой тех политических игр, которые шли в президентском аппарате между Эльнуром Аслановым и Али Гасановым. Получается, что не только в отношении с Западом власти использовали религиозный фактор, но даже во внутренней борьбе. И Рафика Алиева в свое время обвиняли в том, что он ваххабит.

Однако, когда я узнал о назначении Мубариза Гурбанлы на должность главы Госкомитета по работе с религиозными структурам, я просто был шокирован. Таким ходом следует ожидать, что Сиявуш Новрузов возглавит Министерство образования, а Захид Орудж станет министром здравоохранения. Мубариз Гурбанлы, я уверен, провалит свою работу, ухудшит ситуацию, и спустя время его также уволят. Мне забавно читать статьи провластных СМИ о том, как его называют либералом и диссидентом. Это, что шутка такая? Ведь это полный идиотизм. Я думаю, что его назначили только потому, что он близок к той команде в аппарате президента, которая добилась победы над Аслановым и Искендеровым. Это результат интриг, под видом так называемой борьбы с нурчу.

 

– Мы часто говорим о толерантности. Считаете ли вы, что наш народ действительно отличается своей толерантность?

– Толерантность означает уважение, терпимость. В Азербайджане вообще не знают, что это такое. Если я тебя не убиваю, значит – я толерантный. Часто хвастаются, что около 40 тысяч армян проживает в стране и их никто не трогает, так как мы толерантны. Или, скажем, около 40 депутатов парламента являются курдами, вот пример нашей толерантности. Что курды не могут быть депутатами?

В основе толерантности стоит понятие диалога. Когда в Азербайджане вы видели диалог между верующими и неверующими? У нас есть только культура монолога. У верующих есть большое желание рассказать о своих проблемах, есть огромный информационный вакуум. Никто не знает, кто есть кто. Есть ярлыки. Никого не волнует, что внутри религиозных направлений существует расколы, их значительная часть – сторонники Ильхама Алиева. Иногда у меня складывалось впечатление, что салафиты – это нечто вроде провластной организации «Иряли». И, тем не менее, их преследуют.

 

– Почему были закрыты турецкие лицеи?

– Конечно же, это не связано с борьбой властей с нурчу, хотя в принципе получилось именно так. Это было главным образом связано с тем, что образование в турецких лицеях, университете Кавказ намного качественнее и сильнее, чем в тех, которые под контролем властей. Им нужны были эти люди, студенты. И сегодня их забирают в структуры, которые создал Али Гасанов и другие. Кроме того, у нас не понимают, что есть сторонники Фатуллаха Гюлена- «гюленисты», а есть нурчу – это не одно и тоже. Нурчу в стороне от Гюлена, они принципиально отказываются от участия в политических акциях. Помните, у нас были митинги по хиджабу. Слышали про нурчу, принимавших участие в этих акциях? Они считают, что путь к Богу может протекать только через знания. Тем выше уровень знаний, тем быстрее он познает Бога. Они выступают против насилия, за увеличение знания. Они против сопротивления властям, фактически они на их стороне. И, в конце концов, удары наносятся по таким людям, зная, что существуют и радикальные. Для властей опасен любой верующий, в частности тот, который не под контролем. В отличие от роли духовенства в христианстве, в Исламе оно не играет заметной роли. Поэтому трудно контролировать мусульман. Закрытие церкви — это тяжелый удар по христианину, а закрытие мечети – хоть и неприятно, но это не трагедия. Мусульманин преобразует свою квартиру в моллахану. В СССР были закрыты все мечети, советские руководители хвастались тем, что проблема решена, а то, что в стране существовало около 500 моллахана – умалчивали. Мусульманину достаточно иметь маленький коврик, определить киблу. И в этом сила ислама. С ним нельзя бороться путем репрессий, нужны иные методы.

 

– Какой бы рецепт решения религиозной проблемы в Азербайджане вы могли бы предложить?

– Во-первых, надо изучить ситуацию, чтобы не создавать мифы. В ближайшие 20-25 лет у нас не будет исламской революции, потому что в исламе у нас нет единства, есть раскол на шиитов и суннитов, а точной пропорции мы до сих пор не знаем. Хотя большинство все-таки составляют шииты. Внутри суннитов также есть раскол – делятся на салафитов, играющих активную роль и нурчу. Кроме того, отсутствует харизматичный лидер. Подавляющее большинство салафитов – люди поддерживающую власть. Согласно Исламу, если ты живешь в мусульманской стране, значит, ты должен подчиняться мусульманскому правителю. В зависимости от страны проживания решается и модель поведения мусульманина. В свое время в этом отношении был раскол. Салафиты подняли вопрос о том, как относиться к президенту Азербайджана. Раз он правитель, то против него нельзя выступать. А что мы видим? Против них и проводятся репрессии. Важно понять, кто есть кто. Узнав это, и определить свою политику. У нас до сих пор нет доктрины или концепции по религиозной сфере. Мы должны понять, что СССР исчез, времена атеизма не вернутся. Роль ислама, как религии будет возрастать, с годами число верующих будет увеличиваться. Зная это, ты должен определить приоритеты, понять, что тебя ждет: путь Ирана, арабских стран или Турции. Избежать этого мы не сможем, придется выбирать более оптимальную модель и направление, учитывая, что поколение людей заново возвращается к Исламу.

Необходимы просветительские курсы на телевидении, введение предмета о религиоведении. Рафик Алиев, кстати, поднимал этот вопрос. Если мы говорим о культуре, толерантности, то должны создавать курсы религиоведения, где давать минимум знаний по исламу, христианству и иудаизму. Чем больше получено знаний, тем больше человек терпимее относится к тому или иному направлению. А с радикалами должны бороться соответствующие структуры.

Мы не должны относиться к верующим с общих позиций. Правда, у нас остался советский страх. Если мы видим на улице человека с бородой, то моментально у нас появляется к нему как минимум антипатия, максимум – страх, опасение. Я еще не говорю о верующих, проживающих в провинциях, где ситуация самая тяжелая. Быть верующим в провинции, это даже опаснее, чем быть оппозиционером. Если оппозиционер поднимает шум, о нем узнают, то верующие в районах не имеют никаких прав. Это все аукнется рано или поздно!

Да, не будет чисто исламской революции как в Иране, но не исключаю, что у нас может быть взрыв, при котором исламский фактор будет использован в качестве зонта. То есть, когда нет объединяющего начала, например, люди не могут объединиться в борьбе за демократию, свободу слова, этим зонтом может стать Ислам. Я заметил одну тенденцию. В районах, где в свое время началось тотальное давление на членов прозападно настроенных партий, многие внезапно ушли в Ислам. Появилось большое разочарование. Мол, вот американцы молчат, почему молчат? Из-за нашей нефти и газа? Тогда нам не нужна такая демократия и т.д. Стали появляться лозунги, что нам нужна исламская демократия. Антиамериканизм у нас принял очень широкие масштабы. Что бы ни произошло – виноваты либо американцы, либо масоны. И часто об Исламе, как о чем-то хорошем стали говорить те, кто еще вчера отзывался о нем негативно, нашим путем считал евроинтеграцию. Человек не может жить без веры, а если его вера в Запад пошатнулась, он выбирает Ислам. 

 

Эмиль Мустафаев

Теги: