Первый после Ниязи: «Необитаемый остров» Джавада Таги–заде

Первый после Ниязи: «Необитаемый остров» Джавада Таги–заде

Первый после Ниязи: «Необитаемый остров» Джавада Таги–задеСегодня в редакции сайта Minval.az особенный гость – Джавад Таги-заде, первый скрипач в Азербайджане, завоевавший звание лауреата на Международном молодежном музыкальном конкурсе, инициатор и создатель молодежного квартета «Baku kubə», художественный руководитель и дирижер камерного оркестра «Simfoniettа» Союза композиторов Азербайджана, который – несмотря на плотный рабочий график – сумел выкроить время для встречи и рассказать о событии, ставшим сегодня особо значимым в истории азербайджанской музыкальной культуры.

ПЕРВЫЙ ПОСЛЕ НИЯЗИ

9 февраля в Концертном зале Мариинского театра состоялась премьера оперы Йозефа Гайдна «Необитаемый остров». Главные роли исполнили солисты оперной труппы и Академии молодых оперных певцов Мариинского театра под руководством Ларисы Гергиевой, дирижером-постановщиком оперы был гость нашего издания.

На самом деле, прошедшая 9 февраля премьера была очень значимой для нашей страны, потому что единственным азербайджанцем дирижером-постановщиком, стоявшим за пультом Мариинского театра был маэстро Ниязи.

– По словам режиссера-постановщика Алексей Смирнова, тематика оперы «Необитаемый остров» привлекает своей не привязанностью к конкретной эпохе. Любовь, верность, предательство, долг – вечные темы, волнующие людей. Заложенные в либретто сильные и универсальные эмоции выражены в гениальной музыке. И совсем не важно – бросил герой возлюбленную на необитаемом острове или в супермаркете – так или иначе это предательство. Получается, что «Необитаемый остров» – это не тропический островок в океане, это человеческая психика, не морское путешествие, а глубинное путешествие в подсознание? Правильно ли я поняла смысл сюжета?

– Абсолютно. Любое творческое произведение может быть современным и актуальным во все времена, если она затрагивает вечные вопросы. Остров – это та самая зона комфорта, где мы постоянно находимся. Это наш личный мир, лишенный напрочь всего материального, это место, наполненное духовностью. Это борьба с самим собой, со своими страхами, попытка завоевать мир, вырваться в новую реальность. Вопрос идентификации стоит и в возрасте героев, и в их социальном положении. Любовь разрывает рамки острова, герой возвращается в реальный мир, потому что понимает главное: внешняя мишурность вовсе не важна, если ты живешь в реальном мире с дорогим тебе человеком.

– Опера «Необитаемый остров» не часто исполняемое произведение И. Гайдна. Это был ваш личный выбор?  Расскажите, как все начиналось?

– Нас пригласила в проект Лариса Александровна Гергиева, которая дала возможность выступить на сцене Мариинского театра, выдвинула свое предложение. Но до приглашения был определенный период подготовки. Мы с Алексеем познакомились на фестивале К. Караева, тогда он привозил оперу Тернапольского (сам он на тот момент работал ассистентом режиссера). Мы с ним познакомились, у нас были общие взгляды, мы оба тяготели к камерной барочной музыке именно в оперном жанре, хотя вообще я симфонист, обожающий большие произведения Шостаковича, Майлера. И мы задумались, какое же название нам выбрать, потому что мы реально оценивали и свои возможности, и административные ресурсы, которыми мы обладали. Кроме того, мы оба прекрасно понимали, что режиссер и дирижер – это профессии второй половины жизни. И мы выбирали небольшое произведение, без хора, с малым количеством действующих лиц, с малым составом оркестра, и тем не менее, чтобы это было и камерно, и компактно, и ярко, и интересно. Кроме того, учитывая особенности современного мира, ставить оперу 3-4-5-актную не имеет смысла прежде всего потому, что не каждый зритель может позволить себе тратить такое огромное количество времени на просмотр. Помимо «Необитаемого острова», у нас были варианты с Моцартом, и с тем же Гайдном, написавшим 24 оперы. Кроме того, мы искали неизвестную оперу. Не то, чтобы мы были ее первооткрывателями, первопроходцами, нет. Дело в том, что есть оперы, которые хорошо известны западному миру, но нашем зрителю – нет. Самое главное – чтобы произведение нравилось нам самим, потому что если ты не любишь материал, с которым работаешь, если ты его не понимаешь, он у тебя никогда в жизни не получится. В этом случае ты просто не знаешь о чем рассказать, не сумеешь раскрыть ни сути, ни характера персонажей. И потому мы остановили выбор на «Необитаемом острове» и предложили его Л.А. Гергиевой, которая великодушно согласилась и дала нам возможность работать. Вообще о Л.А. Гергиевой хочется сказать особо: она открывает новые имена. У нее академия молодых оперных певцов, куда она собирает талантливую молодежь буквально со всего света и взращивает – в полном смысле слова: обучает, субсидирует, выписывает гонорары, выставляет на фестивали новых вокалистов. Трое из четверых наших солистов – выходцы этой Академии. В опере участвовал только один опытный вокалист, работавший в театре 16-й сезон – Дмитрий Воропаев. Кстати, его мама и бабушка – бакинки, и сам он родился в Баку. Кстати, бабушка – заслуженная артистка Азербайджана Мирия Сергеевна Титаренко, оперная певица. Помните Гюльчохру в исполнении Лейлы Бадирбейли? Так вот, ее озвучивала Мария Сергеевна Титаренко. Сам Воропаев очень избирательно относится к своим оперным ролям, часто отвечает отказами. Но как только он узнал, что в спектакле будут принимать участие бакинцы, то сразу же согласился петь в спектакле! Его согласие вызвало у многих удивление… Как это – Воропаев, звезда, и вдруг сразу же согласился? Человек, 16-й сезон работающий на сцене такого известного театра, дающего по три представления в день вдруг говори ДА на предложение участвовать в совершенно неизвестном проекте. Кстати, роль Констанции сыграла Эвелина Агабалаева – у нее отец азербайджанец. Роль Констанции должна была исполнять Регина Рустамова, но у нее был очень плотный гастрольный график, который не совпал с нашим.

Первый после Ниязи: «Необитаемый остров» Джавада Таги–заде

– Хочу задать немного дилетантский вопрос. Эмоциональный подъем. Каково это – быть вторым азербайджанцем после маэстро Ниязи, стоящим за дирижерским пультом? Каково это – чувствовать такой колоссальный груз ответственности за свою работу? Джавад, когда вы узнали, что именно вы будете дирижером-постановщиком… Что случилось потом?

– Я НЕ ВЕРИЛ! Честно. Несмотря на то, что мы довольно долго готовились, но до конца поверить в удачу задуманного было очень сложно. Даже в день премьеры ловил себя на мысли о том, что вот оно: неужели сбылась таки моя мечта, к исполнению которой я шел полгода? Что я почувствовал? Большое волнение, груз ответственности. Во-первых, тень больших отцов. Имя Ниязи. Кстати, мы с маэстро однофамильцы. В паспорте он писался Князь Зульфугар оглы Таги-заде-Гаджибеков (маэстро взял фамилию матери впоследствии). Во-вторых с 1962 года действительно ни одного дирижера-постановщика из Азербайджана за пультом Мариинского театра не было.

В-третьих, опят же небольшой стаж, небольшой опыт по сравнению с другими. Первый после Ниязи – эта мысль не давала мне покоя, давила на меня, выматывала. Ночами я не мог спать, все прокручивал в голове предстоящий спектакль – сотни, тысячи раз. Меня не покидало состояние тревоги, ответственности полководца перед боем.

– И вот, опера отыграна, вы идете на поклон… С этого момента можно поподробнее?

– Отыграли, я поблагодарил музыкантов, сказал им спасибо за то, что они меня вытерпели и стал подниматься по ступенькам в закулисье. Стоит отметить, что Мариинский театр построен по интересному акустическому принципу: весь звук сосредотачивается внутри зала. И вот я слышу отдельные хлопки, редкие такие, жиденькие, и думаю: «Ну, все. Вот он, провал»… Ужас.. Трагедия… И вдруг ко мне подходит Констанция – Эльвина Агабалаева – и согласно традиции – тащит меня на сцену. Я выхожу, и на меня обрушиваются с мощностью Ниагарского водопада крики БРАВО и бесконечные аплодисменты. Я смотрю в зал, и не вижу ничего: во-первых, свет софитов, адаптация после темной оркестровой ямы и закулисья. Это было СЧАСТЬЕ! Счастье, что мне позволили, дали высказаться. Музыканту на самом деле очень мало нужно – просто чтобы ему дали высказаться, чтобы его послушали. А тут выслушали все что я сказал, мало того – одобрили!

Дирижер – это диктатор (в хорошем смысле слова, конечно же), человек, который навязывает свое мнение музыкантам, у которых – кстати – имеется и собственное мнение. И через них навязывает свое мнение слушателю, который, в свою очередь, имеет свое личное мнение. Это очень сложная профессия – интерпретатора, тирана-диктатора. Но при этом нам мало что нужно (смеется).

– Говорят, что музыканты и артисты перед большой премьерой должны обязательно подпитываться красотой. Чаще всего это красота окружающего мира. Откуда у вас бралась творческая энергетическая подпитка? Скорее всего, немалую роль сыграла мощная энергетика Санкт-Петербурга?

– Нет, скорее всего, энергетикой я подпитывался от самого Мариинского театра, история которого насчитывает 240 лет. Я ходил по этому историческому зданию и понимал, что в этом же здании ходили Чайковский, Глинка, Мусоргский, Римский-Корсаков, где-то здесь курил Пушкин… Этот театр видел и императора Павла, и Александров (1,2,3-го), Николая 1-го и 2-го – всех! Театр, который принимал лучших композиторов мира. Я видел партитуру «Пиковой Дамы», где на контрабасовой партии были пометки, сделанные рукой Чайковского. И по этой партитуре вот уже сколько лет ставят спектакль. И это – обычно! Для артистов театра это норма. А я смотрел на нее и не дышал! И эта мощная подпитка нетленной, вечной красотой держала меня в нужной форме, заставляла концентрироваться на главном.

Первый после Ниязи: «Необитаемый остров» Джавада Таги–заде

– Как работалось с оркестром? Его состав тоже был сборный?

– В Мариинском театре пять или шесть составов. Кроме того, у них огромное количество концертмейстеров: главный концертмейстер, который работает непосредственно с В. Гергиевым. Есть концертмейстеры, ассистенты концертмейстеров и просто рядовые музыканты. Большая часть нашего состава работала непосредственно с Валерием Абисаловичем Гергиевым. Были музыканты, которые работают не с ним, а с другими дирижерами. Другой момент, что школа у нас совершенно разная. Во всем мире музыканты работают с дирижерами в точку, и мы – в том числе. Состав Мариинского театра работает по системе Мравинского, разработанной им на основе старой берлинской школы. Это совершенно другой стиль. Они вступают позже почти на долю. И на самом деле, это все очень сбивает. Первая репетиция была воистину инфернальной: музыканты не понимают меня, я не понимаю их. Предлагаю им: давайте сыграем в точку. Они отказались, дескать, нет, маэстро, у нас выдержка, годы обучения – никаких точек. Мы как привыкли, так и будем работать. Вариантов нет. И мне пришлось подстраиваться под манеру этой старой берлинской школы. И уже после премьеры мне скажут, что всему составу было приятно работать с дирижером, который знает, чего он хочет.

– А хотели бы вы повторить «Необитаемый остров» на бакинской сцене?

– Конечно, я очень хочу, мало того, я хочу продолжить его ставить и в Питере, хочу больше новых постановок.

– Насколько я знаю, вашу поездку в Питер спонсировал Фонд им. Г. Алиева?

– Да, Фонд действительно оказал нам большую поддержку, в том числе и администрационную, и частично – организационную. Так же неоценимую поддержку оказало и генкосульство Азербайджана в Санкт-Петербурге.

– Возможно, Фонд поможет поставить «Необитаемый остров» на бакинской сцене. Во всяком случае, очень хочется на это надеяться. Только подойдут ли бакинские театры для этой постановки?

– Конечно, у нас есть отличные площадки, к примеру, театр Оперетты, Театр оперы и балета, Оперная студия. Все зависит режиссерского решения: глубина сцены, размер экрана. Некоторые режиссеры вообще считают театральные сцены неподходящим местом для постановок, и ставят свои перфомансы на открытой сцене. Со своей точки зрения я рассуждаю так: пол есть, стены есть, звук есть –  мне и зрителю достаточно. А театральное технологическое оснащение – все опять же зависит от грамотности режиссера. В принципе, чем отличается музыкальный театр от драматического? Наличием музыкальной библиотеки, оркестра и музыкантов. Может вообще не быть костюмов и декораций, но это все равно будет опера. Уберите музыку – и это будет драматический театр. Опять же, все зависит от режиссера. Алексей Смирнов ставил свою оперу на маленькой сцене бакинского ТЮЗа.

– Наверное, эта опера была лишена видовых эффектов?

– Не скажите. Декорации были, и весьма сложные. Кроме того, в постановке были и балетные сцены, сделанные высокотехнологично, с проецированием контуров тела танцовщика лазерным лучом на специальных декорациях. И все это сделали на небольшой сцене ТЮЗа. При желании можно поставить оперу где угодно, даже в вашем кабинете.

– Спасибо вам, Джавад, за интересную беседу, и за то, что всегда остаетесь на высоте. Первый после Ниязи – это событие уже вошло в историю музыки. Что вы хотели бы пожелать нашему читателю?

– Хочу пожелать добра и счастья, мира, который наполнен музыкой. И еще никогда не забывать о том, что у каждого из нас есть свой Необитаемый остров, который мы – в силу обстоятельств, либо покидаем, либо остаемся на нем навсегда.

Яна Мадатова

Minval.az

Теги:
Из этой рубрики