«Загадка «Гамлета». Часть 2-я

«Загадка «Гамлета». Часть 2-я

Edwin Abbe. Гамлет и Офелия

(Первую часть читайте здесь)

Кроме всего прочего, в указанных мифах можно почерпнуть немало параллелей в переплетении бессмертия души во взаимосвязи с космическими циклами и времяисчислением, так или иначе обозначаемыми в «Фэдоне» и «Гамлете».

Следует подчеркнуть, что тайна космических движений и механизм времени являются составными частями единой доктрины и способствуют овладению учением о бессмертии души, непрерывного цикла смерти и возрождения,  известного, как «переселение», или «метемпсихоз».

В «Гамлете» Франсиско отмечает пунктуальность Бернардо во времени. А в «Федоне» в сопоставимой строке речь идет о задержке по времени казни Сократа. И наконец, в следующей строке  Гамлет провозглашает  «уже пробили часы двеннадцать, пора в постель, Франциско», а  Федон в аналогичной строке ссылается  на шхуну Тиссея, задержка которой послужила причиной переноса казни Сократа.

На первый взгляд «постель» и «судно» еле сопоставимые обьекты.А на самом деле это криптологические символы, разгадка которых очень проста. Во-первых, «постель», как правило становится смертным одром. Во-вторых, древний обычай захоронения королей в так называемых «суднах погребения» превращали эти шхуны в смертные одры. (Наиболее известный пример – археологическая находка судна Хуфу у подножия Большой пирамиды в Гизе.)  А история с судном Тиссея, задержавшимся из-за непогоды, свидетельство соблюдения «священного сезона», когда запрещались казни.

Древняя притча о «Тиссейе» по свидетельству Роберта Грейвса помимо всего прочего аллегорически связана с греческим лунным календарным исчислением времени: «дважды по семь» непорочных юношей и девушек олицетворяют титанов солнца, луны и пяти планет. А 30 весел – число дней месяца. Само судно «Тиссей» – это своего рода философский парадокс. Дело в том, что шхуна сооруженная за тысячу лет до казни Сократа и за эти годы практически обновленное, полностью утратила свою «телесную первозданность, сохранив при этом в «девственности» свой дух. Иными словами, «Тиссей» служил образцом изменчивости телесной оболочки и вечности души.

Совпадение слов «постель» и «шхуна» в «Фэдоне» и «Гамлете» – своего рода ребус: происходит своеобразная перекличка о совмещении понятия  времени и смерти. Беседа Гамлета с призраком отца происходит «на фоне» текста из «Фэдона», где делается вывод, что живые происходят из мертвых, а мертвые – их живых, души умерших приходят вновь.

Попытки Горацио и Марцеллуса получить от призрака Короля ответы на свои вопросы удивительно напоминают настойчивость Симмиаса и Кэбета, обратившихся с вопросами к Сократу, который готовится к перевоплощению своей души. То есть,  налицо жажда более глубоких познаний о потустороннем мире.

В «Фэдоне» Сократ не против поделиться знаниями, но при этом удивлен тем, что его собеседнки не сумели «понять» языка известного пифагорийца Филолайа,  ранее ответившего на их аналогичные вопросы. В сопоставимых строках в «Гамлете»  Горацио удивлен, что призраку Короля  не «понятен» их язык. Все дело в том, что в отличие от Сократа призрак   не готов раскрыть всех тайн: «I am forbid to tell the secrets of my prison house» («Мне запрещено раскрыть тайну моей обители-темницы») – делится он с Гамлетом.

В обоих случаях речь идет о доступе к информации лишь избранных, способных овладеть знаниями, основанными  на метафорах, аллегоряих.

Между тем, средства криптографических ребусов, связанных с учением о бессмертии души, методология автомодельного структуирования имеют прямое отношение к сакральной геометрии, которая фактически служит основой этого древнего учения. И ядром здесь является математика бесконечного прогресса.

Трудно не согласиться с мнением Мэнли П. Холл о том, что криптографичекая засекреченность творений мастеров древней цивилизации, как и их последователей в средние века и в эпоху Возрождения обьясняется стремлением сохранения тайных познаний для последующей расшифровки достойными наследниками в будущих поколениях.

И тут естественно возникает резонный вопрос об уровне математических познаний в древнем мире. И потому нам с вами необходимо слегка окунуться в мир  наших  античных предков.

Математическая концепция бесконечности привычно ассоциириуется с такими несоизмеримыми, иррациональными числами, как √ 2, π (Пи) и φ (Фи). Корни этих таинственных чисел с изрядной долей уверенности можно смело отнести к древним Вавилону и Египту. При этом, также предположить, что эти знания эволюционировали до Пифогора, а потом – Платона и дошли до Евклида, родившегося вскоре после смерти Платона.

По некоторым данным Евклид обучался у непосредственных учеников  Платона, является автором определения «золотое сечение» и называл это «крайним и средним соотношением». В начале 20 века наши современники обозначили его символом  φ … в честь скульптора из 5-го века до нашей эры Фидия, воплотившего «золотую пропорцию»  в  скульптурах Парфенона и одном из семи чудес древнего мира – статуе Зевса в Олимпии.

Существует версия о том, что Пифагор и его ученики-последователи также были хорошо знакомы со свойствами этих магических чисел, а один из них – Гиппас из Метапонга – даже произвел расчет этих бесконечностей. Уличив его  в разглашении таинственного смысла иррациональных чисел, члены мистерии буквально вырыли могилу для еще здравствующего единомышленника.,… что означало  похороны в назидание.

Между тем,  φ, (или «божественная пропорция», а также «золотое сечение», «золотая середина») имеет самое прямое отношение к учению о бессмертии души и структуре фрактального самоподобия. О такой именно константе «золотого сечения», упоминают  Платон в «Государстве» и Евклид в «Началах». Таким образом, именно это математическое явление носит в себе глубоко философское, религиозное и идеологическое значения.

Историки давно обнаружили, что египетским и вавилонским цивилизациям были хорошо знакомы сложные математические системы умножения, деления, дроби и даже от простых алгебраических алгоритмов до исчисления процессов сложных тригонометрических задач. К сожалению, нет пока археологических доказательств относительно владения древними цивилизациями знаниями о «золотом сечении». Хотя его «следы»  в египетских и вавилонских религиозном и архитектурном искусстве по сей день  остаются в центре дебатов научного сообщества.

Но так или иначе, отсутствие доказательств, как известно, не является доказательством отсутствия. И если бы не случайная находка археологами свитка возрастом в 4 тысячи лет, мы бы по-прежнему продолжали предполагать, что древние египтяне были менее осведомлены в математике, чем народы, жившие…. за несколько тысяч лет до них.

Мой экскурс в глубину веков и математики может показаться читателю утомительным и излишним для основной темы исследовния. Но спешу заверить: роль Платона и его сподвижников в качестве трансформаторов математических принципов в философском мышлении от более древней цивилизации до времен Евклида и далее к ….Шекспиру – важная цепь для серьезного анализа текстов «Гамлета» и «Фэдона». Ибо: «..Диалоги в «Фэдоне» и «Тимейе» оказали мощное влияние на мышление даже в более поздние века… в эпоху Возрождения и далее вплоть до нашего времени.» (Charles H. Kahn, Pythagoras and the Pythagoreans: A Brief History, p. 4)

Смею утверждать: под этим влиянием следует рассшифровать и ребус «Гамлета», построенного на основе закодированной доктрины о бессмертии души, которая алгоритмически соединяет в себе восприятие Вселенной с собственным восприятием. Слова Гамлета:

-«Я бы мог замкнуться в ореховой скорлупе и возомнить себя царем бесконечного пространства….»

или:

«Можно сьесть рыбу, пойманную на червя, который сьел короля», и король совершит путешествие по кишкам нищего»  – лишь пара примеров из множества.

Мимоходом отметим, что Шекспир и в другой своей работе – комедии «Двеннадцатая ночь» в свойственной ему ироничной манере откликается на перевоплощение человеческих душ …в птиц. Устами своего Шута он задает вопрос: «Каково  мнение Пифагора о дичи?».  На что получает ответ Мальвольо: «Душа нашей бабки может обитать в птице»…И далее: «Я мыслю о душе благородно и никоим образом не одобряю его мнения». Шут подводит итог: «Прощай и оставайся во тьме. И смотри не стреляй в кулика, чтоб не попасть в свою бабку».( «Двенадцатая ночь, или что угодно» )

Между тем, вернемся к  Платону. Исключительно благодаря высочайшей научной пытливости, интуиции и уникальному таланту проф. Скотта А. Олсена и проф. Алексея Стахова мы сегодня можем утверждать, что жемчужиной платоновской и пифагоровской философии является «золотое сечение», гармоническая пропорция  между Вселенной и человеческой душой. Олсен в частности утверждает, что «Тимей» и «Государство» Платона вместе указывают на «золотое сечение» на основе геометрической пропорции. Ему удалось доказать, что «золотое сечение» нашло свое воплощение в наиболее важных онтологических принципах Платона. Согласно Платону «Мировая Душа» состоит из аспектов, способных отражать «высшее» и «низшее», и именно на уровне «Души» первые числа превращаются в точку, линию, плоскость и геометрическое тело.

А так как речь идет именно о «золотом сечении», то остается обьяснить, что концепция φ имеет самое непосредственное отношение к структуре и тематике «Гамлета» и «Фэдона». И этот символ бесконечности  плавно преобразуется в учение о бессмертии души в виде геометрических и структурных самоподобных фракталов.

По мнению Элен Бэйкон («Поэзия Федона»)  в структурной композиции «Фэдона» Платон использовал принцип «кадра в кадре». (Иными словами, одно обрамление входит в другое, примерно как с русскими  «матрешками»). При этом Бэйкон делит «Фэдон» на пять композицонных частей.. Как известно, Шекспир  скомпоновал «Гамлет» ( и я уверен – преднамеренно) из пяти актов, первый из которых – из пяти сцен.  При этом, первая сцена состоит из пяти «двеннадцатистрочных» частей.

«Золотое сечение», будучи продуктом автомодельности, само в свою очередь порождает элементы самоподобия. Этот феномен прекрасно виден на примере геометрического пятиугольника, а также пентограммы и додэкаэдры.  И вовсе нет необходимости в глубоких знаниях в математике и сакральной геометрии, чтобы  усмотреть в этих фигурах своего рода рамки обозначения бессмертия души.

Скептицизм современного научного сообщества пока не позволяет допускать многих возможных версий о высоком уровне познаний древних цивилизаций. Но ирония заключается в том, что платоновская Академия была первым институтом, смело осветившим эти тайны более двух тысячилетий назад. Причем, напомним о надписи перед входом в Академию: «Несведующим в геометрии не входить».

Джэймс Люхте обнаружил, что для Пифагора и его единомышленников понятие «переселение душ», как поэтический топос,  обьединяет в себе множество аспектов мышления: эзотерику, поли-теологию, философию, математику, космологию и музыкальную теорию. И справедливо считает упущением наше восприятие Пифагора без взаимосвязи между его математической и философской значимостью. (James Luchte, Pythagoras And The Doctrine of Transmigration)

Пифагорийскую мистерию обединяло с аналогичными институтами Египта, Вавилона, Персии, Индии тайная религиозная доктрина, вбиравшая в себя все известные к тому времени науки: математику и астрономию, религию и философию, архитектуру и строительство, ритуалы и музицирование.

Говорят, при возвращении домой после многолетних скитаний в Вавилон, Египет, Персию, Индию  Пифагор сумел привлечь к себе многих последователей. И это движение постепенно становилось структурно организованным, причем с различным уровнем иерархии. Кстати, через такую же (или подобную)  ранговую систему посвящения  в свое время проходил рост самого Пифагора в египетских и вавилонских мистериях. По мнению многих этот процес требовал преданности и испытания временем. Предположительно, что первым  этапом посвящения был обет «пятилетнего молчания».: своего рода выработка контроля самостоятельности, интуиции, замкнутости, необходимых для иерархического продвижения и глубокого постижения тайн мистерии, в основном зашифрованных, в том числе и криптографически. (Theosophy, Vol. 27, No. 6, April, 1939 p. 245)

Криптография  (греч. κρυπτός,- тайна, секрет и; γράφειν, – письмо) прослеживается еще 4000 лет назад., когда писари древнего Египта и Вавилона изощренно транспонировали символы и их значения. Симметричные криптосистемы служили ключом для шифровки и расшифровки тайнописи..

Тайны мистерии, унаследованные от древнеегипетских, вавилонских, персидских, индийских жрецов, и воплощенные Пифагором в некую философско-математическую концепцию и бережно обрегаемые от посторонних, были  разглашены Платоном.

Как справедливо утверждают Джорджио Де Сантилана и Гердта Вон Дехенд, если бы мы не были знакомы с «Тимей» Платона, то вряд ли осозновали причину, по которой в то «архаичное» время считалось обязательным особо тщательно рассматривать огромные космические часы. Именно Платону принадлежит заслуга в раскрытии тайн Демиурга, )сотворившего гармоническую пропорцию (или «золотое сечение») между «Душой Вселенной» и ингридиентами из равных по числу звезд, (б)воплотившего в каждой «звезде по душе»  (psychas isarithmous tois astrois) .

Вспомним: в «Тимейе» Платон обьясняет происхождение и механизм космоса, как фундаментальной структуры,  на основе пяти пифагорийских многогранников: тетраэдра, куба, октаэдра, додекаэдра и инкосаэдра. При этом, каждый из них – это визуальное изображение одной из основных элементов материи. А высказывания Сократа в том же «Тимейе» о происхождении Вселенной и его аргументы в пользу бессмертия души, изложенные в «Фэдоне», – ничто иное, как две композиционные половинки (микрокосм и макрокосм) одного и того же учения.

Как известно, «Тимей» Платона начинается  с истории известного афинского политика и ценителя древности Солона, который в поисках знаний, давно утраченных греками, отправился в Египет, где жрец упрекает греков в постепенной утрате связей с древними знаниями и традициями. При этом упоминается колесница Геллиоса  и его связь со Вселенной. Жрец напоминает Солону: «теперь эта притча стала мифом, но на самом  деле означает отклонение небесных тел и великие потрясения, которые происходят с определенным интервалом».  (Plato, Timaeus).  История с Солоном удивительно перекликается  эхом  с приключениями Орфея и Пифагора, путешествовавших в Египет и Вавилон в поисках тайной мудрости.

Между тем в данном случае для нас особенно важна одна из геометрических форм – додэекаэдра, о которой упоминается в двух работах Платона «Тимейе» и «Фэдоне» (110B). В «Тимейе» Платон ассоциирует додекаэдру, его двеннадцать сторон с зодиаком, который в свою очередь сообщается со всей Вселенной.  С учетом версии об истинном происхождении многоугольников, похоже, что в древних Египте и Вавилоне могли аналогично связывать додекаэдру  с космосом.

Это подтверждается проф. А. Стаховым в его гениальной  «Математике гармоний», где он находит прямую связь между «золотым сечением» додекаэдры с  числом углов (5×12=60), ребер (30) и граней (12) и астрономическими циклами небесных тел, а также древнеегипетским календарем и времяисчислением. ( « стр. 151)

Согласно другому исследователю, Марио Ливио, «пятиугольники являются наиболее прямым проявлением «божественной пропорции»…. Их уникальным свойством явялется соотношение углов, измеряемое пропорцией  φ.. Как правило символ пятиконечной звезды в окружности означал  «подземный мир», или мифическое жилище звезды в период сумерек. В то время как звезды без окружности обозначали небесные  ночные светила .». (The Golden Ratio, стр. 43-44).

Действительно, уникальность пятиугольника делает его идеальной моделью для обозначения человеческой души во Вселенной. Пентограмма символизирует собой звезду в ночном небе. А звезда (небесное тело) в свою очередь, согласно традиций древних египтян, вавилонян и Пифагора, содержала в себе небесные души людей.

«Некоторые из наиболее ранних пентограмм приходятся на Мессопотамию периода четвертого  тысячилетия до нашей эры. У шумеров пентограмма, или его клинописные производные, означали области вселенной». Все это «оставляет мало сомнений в том, что вавилоняне первой династии знали, как минимум, приблизительную формулу расчета площади пентагона…Аналогично приближенная формула была известна им и для Пи, и для соотношения длины окружности к ее окружности. Обе формулы опирались на схожее решение.»   (Mario Livio, The Golden Ratio, стр. 43-44).

Случайно это, или нет, но пропорции  φ (с погрешностью в 0,1 %) лежат в основе возведения  Великой пирамиды в Гизе – самого грандиозного из сохранившихся памятников цивилизации, возведенного религией на основе доктрины о бессмертии души.

Пентагоны, пентограммы и пятиконечные звезды а также симовол анх (древ.егип.-«зеркало») были широко распространены в древнем Египте. Анх —  древнеегипетский иероглиф также известный как символ «ключа жизни»., отождествлялся с богами не только у египтян. Этот крест также был обнаружен у скандинавов (являлся символом бессмертия и ассоциировался с водой, а значит с рождением жизни) и символизировал жизнь, бессмертие, вечность.

В «Фэдоне», состоящем из пяти аргументов, Сократ ссылается на  додекаэдру, как на символ вселенной, как к части более широких рамок для его учения о бессмертии души. Трагедия «Гамлет» структурно построена именно в виде додекаэдры в форме фрактальной автомодельности. Она состоит из 5-ти актов, 5-ти сцен первого акта, 5-ти 12-строчных частей первой сцены (в сумме 60) и 5-ти первых строк. Причем, наибольшие части «отражены» в наименьших.

Древние египтяне символизировали пятиугольник, как внешний мир, или небесное тело (согласно Пифагору, космос) и одновременно как внутренний мир, то есть человеческую душу (согласно Пифагору, psyche, психика).  Кроме того, египтяне считали, что человеческая душа состоит из пяти частей: Рен (имя), Ба (личность, идентичность), Ка (духовная сущность), Шеут (тень) и Иб (сердце).

Уже в наши дни пропорции «золотого сечения» обнаружены в спиралях и структурах ДНК и галактик.

Как видим, взаимосвязь микрокосма и макрокосма в соотношении человеческой души со Вселенной находит свое отражение в мистериях древнего Египта, Вавилона, учениях Орфея и Пифагора в виде сакральной геометрии: пятиугольников, пентограмм, додекаэдров и «золотой пропорции», приводящим нас к увлекательным геометрическим явлениям. А через них – к восприятию мышления.

Если пять углов пентограммы связать пятью линиями, то образуется пятиугольник за пределами границы, другой пятиугольник образован в центре пентограммы, которая в свою очередь производит меньший пятиугольник в ее центре, и так далее…. до бесконечности. Пятиугольники один меньше другого оказываются в заточении друг у друга, или погребенные в себе подобных. Это явление нашло свое провозглашение в упомянутом нами орфическом и пифагорийском учении «сома-сема»:  «тело – есть гробница (или тюрьма) для  души».

Пять одинаковых по размеру пятиугольников при подключении к центру образуют большой пятиугольник вдоль внешней границы. В свою очередь, меньшие пятиугольники в середине создают иллюзию увеличения и уменьшения до бесконечности. Такое фрактальное самовоспроизводство обречено на иррациональность в пропорции углов и длины линий по формуле φ. А «золотое сечение» делает уникальным это геометрическое явление. Именно с ним и связано тайное учение о бесконечности существования души в мистериях Египта, Вавилона, а также Орфея, Пифагора, Платона и Эвклида – единой теории об основных механизмах космоса и элементарных основах управления человеческой душой. Шекспир откликается на это так: «Так связан с нею жизнью и душой, что, как звезда в своем лишь ходит круге, я с ней во всем» («Гамлет», акт 5ый, сцена 7-ая).

Для пифагорийцев пентограмма олицетворяла отражение вселенной (макрокосм) в индивидуальной душе (микрокосм). Они использовали символ пентограммы (названной «Гигиея» в честь дочери  Асклепия и внучки Аполлона) для идентификации друг друга, как людей причастных к тайному ордену. Именно Пифагору приписывают авторство в происхождении термина «κόσμος» (космос, вселенная), слова, которое в переводе с греческого означало «порядок», «общий итог»,  «орнамент»,  «украшение». Платон в развитие этой концепции обозначает в «Тимейе» космос, как «целое в целых» , или как «одно живое создание, охватывающее все живые создания, которые находятся в нем». (Timaeus 30d, 33a)

Идея использования пифагорийцами пентограммы в качестве ключа идентификации личности лишний раз подчеркивает  криптологическую методологию тайной традиции.

И с этой концепцией фрактального самовоспроизводства мы сталкиваемся в обоих текстах «Фэдона» и «Гамлета».  Эта идея  явно находит свое отражение  в начальной сцене «Гамлета», где после отравления ядом монарха происходит смена караула: два стражника начинают диалог с идентификации личностей друг друга., чтоб распознать несведующего от посвященного. В свою очередь «Фэдон» также начинается в день смерти  Сократа от яда с вопроса о присутствии «своих» и «посторонних», услышавших его последние слова об обете, данном  Асклепию,– богу, которому приписывалась способность воскрешать и дарить бессмертие  (отцу Гигиеи и сыну Аполлона).

Рамки публицистического изложения всей концепции родства между «Фэдоном»  и «Гамлетом»  ограничивают мои возможности еще более детального сопоставления двух текстов, наиболее полно изложенного в оригинальной версии данной работы.

Но и приведенного выше сопоставления  вполне достаточно, чтоб утверждать: построчная и методологическая взаимоконструкция «Гамлета» и  «Фэдона» сцементирована не только структурно, но и  фразеологически: с идентичным использованием полярных идей-слов  «жизнь» – «смерть», «друг» – «противник», «душа» – «тело», «свобода» – «темница», «удовольствия» – «страдания» и множество других. Поражает фундаментальность взаимосвязи в глубокой структурной универсальности контекстуальной значимости замысла.

Наиболее базовым совпадением в двух текстах является элемент дуальности, содержащийся в обоих выдающихся творениях. И конфликт, заложенный в их основу, является отражением универсального парадокса в этой неуловимой дуальности, служащей в свою очередь  механизмом такого отражения.

Остается лишь заметить, что духовная близость  Шекспира с философией Платона только с неданих пор раскрыта исследователями на примере многих его пьес. (Леон Крэйг (Of Philosopher‘s and Kings: Political Philosophy in Shakespeare‘s Macbeth and King Lear) и Барбара Паркер (Plato‘s Republic and Shakespeare‘s Rome: A Political Study of the Roman Works) Досадным исключением оставалась жемчужина шекспировского наследия – трагедия «Гамлет». Мной лишь сделана попытка устранить этот несправедливый на мой взгляд пробел.

Глубоко законсперированный диалог Поэта с Философом по моему убеждению имеет достаточно вескую мотивацию. Известно, что в «Государстве» Платона Сократ размышляет о древнем споре между поэтами и философами, споре глубоко символичном в личной жизни Сократа и ставшим, пожалуй главным поводом для его казни.

Соперничество поэзии и философии восходит к мифическим богам – Аполону – покровителю философов и его сестре-близнецу Артемис, покровительнице поэтов.  Сократ сравнивает поэтов с иммитаторами, далекими от «истины и королей», сравнивая их творчество с «зеркалом, вращающимся по кругу».

Отсутствие в поэзии совершенства, свойственного на его взгляд лишь философии, дает ему основание изгнать поэтов из  Калиполис –идеального государства, созданного в его воображении. Хотя тут же оставляет за ними право вернуться при условии доказать свой титул существования  и соответствия  благоустроенному ( и совершенному на его взгляд) государству.

Как видим, Шекспир не только услышал, но и достойно принял  вызов, брошенный Сократом сквозь тысячелетия: трагедия «Гамлет» стала философским ответом  и более чем убедительным доказательством права на вечное существование.

Эльмар Манафов (Азербайджан-США).

 

Библиография.

Bacon, Helen. “Poetry of Phaedo” Cabinet of the muses 1999

Bromiley, Geoffrey W. The International Standard Bible Encyclopedia 1995

Craig, Leon Harold. Of Philosopher’s and Kings: Political Philosophy in Shakespeare’s Macbeth and King Lear. 2003

DeSantillana, Giorgio. Hamlet’s Mill. 1969

Dupuis, Charles François. Origin of all Religious Worship. 1798

Flanagan, Owen. Dreaming Souls. 2001

Frazer, James George. The Golden Bough: A Study in Magic and Religion. 1906

Graves, Robert. The White Goddess: a Historical Grammar of Poetic Myth. 1948

Graves, Robert. The Greek Myths. 1955

Hall, Manly Palmer. The Secret Teachings of All Ages. 1928

Iamblichus. Life of Pythagoras

Kahn, Charles H. Pythagoras and the Pythagoreans: A Brief History. 2001

Laërtius, Diogenes. Lives of the Eminent Philosophers

Livio , Mario. The Golden Ratio, 2003

Luchte, James. Pythagoras and the Doctrine of Transmigration. 2009

Olsen, Scott. The Golden Section: Nature’s Greatest Secret 2006

Parker, Barbara L. Plato’s Republic and Shakespeare’s Rome: A Political Study of the Roman Works. 2004

Plato. Phaedo

Plato. The Republic

Plato. Timaeus

Rudman, Peter S. How Mathematics Happened. 2007

Shakespeare, William. Hamlet

Shakespeare, William. Twelfth Night; or, What You Will

Stakhov, Alexey. Mathematics of Harmony. 2009

heosophy, Vol. 27, No. 6, April, 1939 p. 245

Теги: